Почти управляя телом - Маша Саулко
– По сути, весь конфликт сейчас сводится к популизму и реставрации нацизма в исконно демократических странах и к реакции стран бывшего соцлагеря, которые в реальности столкнулись с последствием вседозволенности этой философии.
– Так, а вопрос в чём?
– Это и писать?
Кира сжала челюсти и посмотрела на экран ноутбука, с которого ей улыбалась Алина. Впереди было много работы.
– Татьяна, кажется, вы уже на всю аудиторию изложили суть вашего эссе, не задумываясь о том, что тем самым или просто отвлекли аудиторию, или – что хуже – манипулируете одногруппниками. В целом, неплохой навык для политолога. Но на будущее – давайте воздержимся от таких пассажей, если на то не будет соответствующего задания. Мы с вами в ходе курса будем играть в подобные игры. Но сейчас задача – написать эссе. Сделайте это, пожалуйста. У вас осталось… – Кира взглянула на часы, отметив, что новых сообщений всё ещё нет. – Семь минут.
Вернувшись домой, Кира обнаружила Анхеля всё ещё стреляющим по зомби. Ужина не было.
– Вижу, ты был слишком занят, чтобы приготовить ужин? Особенно зная, что сегодня я до вечера в универе.
– Да я вообще-то и так целый день голодный. Ты же вчера ничего не приготовила. Особенно зная, что у меня сегодня выходной.
– Ну да. Много зомби убил?
– Достаточно. Когда ты целый день в свой выходной пялишься в телефон, тебе никто и слова не говорит.
– …до тех пор, пока тебе приготовлена еда, постираны шмотки и вылизана квартира. И те пять минут, что у меня есть на телефон, мне действительно никто ничего не говорит.
Кира зло хлопнула холодильником, доставая продукты.
– Да что с тобой сегодня? – Анхель поставил игру на паузу.
«Макс куда-то запропастился, сидит онлайн и игнорит меня!» – крикнула Кира в своей голове.
– День тяжёлый, – она попыталась успокоить голос. Получилось плохо.
Анхель подошёл к ней и взял за плечи.
– Поэтому надо срываться на мне?
Она вывернулась.
– Поэтому было бы мило, если бы ты мне помог, а не перекладывал всё на меня! – Возможностью сгладить острые углы она не воспользовалась.
– Да ты охренела, что ли? – Он был скорее изумлён её поведением, чем зол.
– Я как прислуга у тебя! – У неё из глаз брызнули слёзы.
Анхель смотрел на неё в полном остолбенении.
– Кира, что сейчас происходит? Что вообще происходит? Если семья для тебя настолько в тягость, то зачем вообще продолжать?
Кира замерла. Молчащий Макс вдруг перестал что-то значить для неё. Она в глубине души была уверена, что он никуда не денется. А вот разваливающийся брак…
– Для меня? Для меня не значит? Ты в какой момент перестал видеть во мне женщину? Тогда, на дороге, ты был готов защищать меня и решать мои проблемы.
– Так я и сейчас готов.
– Сейчас из всех моих проблем остались только твои! И это немытые окна и неприготовленный ужин! Когда мы последний раз выбирались в город? Виделись с друзьями? Да я вообще не знаю, кто из друзей у нас ещё остался с этим твоим затворничеством!
Кира всхлипнула. Слёзы текли из глаз уже неконтролируемо. Чем больше она говорила – тем сильнее рыдала.
– Ну прости, что я сделал твою жизнь такой ужасной, – огрызнулся Анхель. – Я не вижу в тебе женщину… А кто в этом виноват? Ты когда красилась-то в последний раз?
Макс говорил, что макияж – это маска, которая мешает увидеть подлинную красоту. Кира вдруг осознала, что она действительно даже ресницы красить перестала.
– А зачем?
– Что «зачем»?
– Зачем мне краситься? – с вызовом спросила она, размазывая сопли по щекам. – Чтобы ты смотрел на меня красивую, пробегая от телевизора до унитаза и обратно?
Где-то в сумке звякнул телефон Киры. Тем самым звуком, который стоял только на сообщения Макса.
Слёзы моментально высохли.
Злость испарилась.
Внутреннее спокойствие окутало её целиком.
Кира посмотрела на разъярённого Анхеля. И зачем она это всё устроила? Ссориться дальше не хотелось. Хотелось взять телефон и посмотреть, где был говнюк всё это время. Но просто так развернуться и уйти она не могла.
– Послушай, – она оторвала салфетку и промокнула глаза. – У нас что-то происходит последнее время. Что-то плохое.
– Последнее? – он изогнул бровь.
– Я пытаюсь найти выход.
– Заметно.
– Ты не хочешь сходить на парную терапию? Я знаю хорошего психолога…
– Теперь ты называешь меня сумасшедшим?
– Милый, послушай, – она подошла к нему и попыталась взять за руку, но он вывернулся.
– Ты не делаешь ничего! Ты бесполезная истеричка, а к психологу должен идти я?
– Это не то, что я сказала!
– Это ровно то, что ты сказала, – он стянул домашние треники и достал джинсы из шкафа.
– Что ты делаешь? Ты куда?
– Домой, я есть хочу.
– Что значит домой? А сейчас ты где?
– Сейчас я со сраной истеричкой, которая может отколоть любой номер. Я к маме.
– Если ты сейчас уйдёшь…
– То что? Что будет?
Не дожидаясь её ответа, он повернул замок и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Всё же свежий ремонт не должен был пострадать.
Кира в растерянности смотрела на дверь.
– Ну и хер с тобой, – она достала из сумки телефон и наконец-то прочитала заветное сообщение.
«Прости, хорошая, был в бегах весь день. Все вчерашние картины проданы, из студии ещё две уехали, и… два новых заказа! Не хочешь отметить?»
Кира расплылась в улыбке и написала:
«Хочу!»
«Приезжай в студию»
Кира быстро приняла душ, переоделась и вызвала такси. Через час с небольшим она уже сидела в объятиях Макса и смеялась его рассказу о прошедшем вечере.
Та самая мадам, с которой он ушёл, оказалась агентом по продаже арт-объектов, которая работала на какого-то олигарха, чья жена и купила большую часть работ. Макс что-то рассказывал, а Кира перекатывала в голове одну мысль: «Это была просто работа. Просто работа – больше ничего». И от этого становилось тепло.
– Макс? Не пропадай больше, – попросила она.
– В каком смысле?
– Я… волновалась сегодня. Тебя окружают удивительно талантливые, влиятельные люди. И я. Кто я для тебя?
Макс посмотрел на неё и отставил бокал с шампанским.
– Ты же знаешь, что я синестетик, – он не спрашивал. Для него подразумевалось, что она должна знать такие элементарные вещи о нём. Кира не знала, но кивнула. – Когда я слышу речь некоторых людей, я вижу слова. Ты говоришь, а у меня перед глазами возникают буквы. Они написаны аккуратным каллиграфическим почерком. Их цвет и форма зависят от твоего настроения. Когда ты радуешься – они яркие. Когда грустишь
