Спящие воспоминания - Патрик Модиано
Некоторое время потом я представлял себе, как он, брат Женевьевы Далам, входил в телефонную кабину, набирал Валь-д’Ор и четыре цифры и слушал долгие гудки. Или слышал фразу: «Вы ошиблись номером, месье», падающую, как нож гильотины. Еще я представлял себе, как он садился в метро, потом пересекал Сену и ехал до Сен-Клу в своей куртке из фальшивого леопарда. Зима в том году была суровая, и он шел, подняв воротник, шел и шел в поисках несуществующей авеню. На веки вечные.
Женевьева Далам регулярно навещала одну женщину, которую считала своей подругой и которая, по ее словам, была очень сведуща в оккультных науках. Она рассказала этой подруге о нашей встрече и о том, что я подарил ей «Словарь» Марианны Верней и роман под названием «Памяти Ангела». Однажды она предложила мне пойти с ней к этой Мадлен Перо, чье имя я сейчас с трудом припомнил. Нет, если захотеть, они все же всплывают, эти имена, присыпанные в вашей памяти снежком и забвением. Да, Мадлен Перо. Впрочем, уверен я только в фамилии, имя мог и перепутать.
Она жила в начале улицы Валь-де-Грас, в доме 9. С тех пор я часто проходил мимо калитки, ведущей в сад, в окружении трех высоких фасадов с большими окнами. Я даже оказался там, чисто случайно, две недели назад. В тот самый час, когда мы с Женевьевой Далам входили в калитку. В пять часов пополудни зимой, когда сгущаются сумерки и уже виден свет в окнах. Я вдруг поверил, что вернулся в прошлое в силу феномена, который можно назвать вечным возвращением, — или что время для меня попросту остановилось в определенный период моей жизни.
Мадлен Перо оказалась брюнеткой лет сорока, волосы собраны в узел, светлые глаза, посадка головы и осанка бывшей балерины. Как Женевьева Далам с ней подружилась? Думаю, ходила сначала к ней на уроки йоги, но мне помнится также, что, еще до того как она нас познакомила, Женевьева Далам упоминала ее как «доктора Перо». Была ли она практикующим врачом? С тех пор прошло почти пятьдесят лет, и, надо сказать, за эти полвека я особо не задавался вопросами обо всех этих людях, которых встречал. Короткие встречи.
С того дня, как Женевьева Далам нас познакомила, я еще несколько раз бывал с ней у Мадлен Перо в пять часов вечера — и всегда по четвергам. Она молча вела нас по длинному коридору в гостиную. Два больших окна выходили в сад, и мы с Женевьевой Далам садились на красный диванчик, лицом к окнам, а Мадлен Перо на пуф, закинув ногу на ногу и очень прямо держа спину. При первой встрече она спросила меня своим низким, чуть хрипловатым голосом, учусь ли я где-нибудь, и я сказал ей правду: «Нет, нигде не учусь». Я записался в Сорбонну, в основном чтобы продлить отсрочку от армии, однако на лекции не ходил. Был студентом-призраком. Она поинтересовалась, есть ли у меня работа, и я ответил, что более-менее зарабатываю на жизнь, сотрудничая с книжными магазинами, то есть меня можно назвать, хоть мне и не очень нравится этот коммерческий термин, «книжным брокером». И еще я вступил в Общество композиторов, авторов и издателей, хочу писать тексты к песням. Вот. «А ваши родители?» До меня вдруг дошло, что в моем возрасте вполне естественно иметь родителей, которые оказывали бы поддержку, моральную ли, эмоциональную или материальную. Нет, родителей нет. Мой ответ был так лаконичен, что другой возможной родней она интересоваться не стала. Впервые я отвечал спонтанно, не задумываясь, на вопросы, касающиеся меня лично. Прежде я их избегал, инстинктивно, чураясь всякой формы допроса. Наверно, я расслабился в тот вечер от взгляда и голоса Мадлен Перо, они вселяли какую-то умиротворенность, чувство, что вас слушают, а я к этому не привык. Она задавала правильные вопросы, подобно специалисту по акупунктуре, который точно знает, в какие места втыкать иглы. А ведь и правда, может, не зря Женевьева Далам несколько раз называла ее «доктор Перо»? И потом, сама ее гостиная дышала покоем, два больших окна выходили в сад, светильник между ними оставлял участки тени. Тишина такая, даже не верилось, что мы в Париже. Я почти не бывал дома, проводил дни на улицах и в общественных местах — кафе, метро, гостиничных номерах, кинотеатрах. А квартира «доктора Перо» являла со всем этим контраст, особенно зимой, в те зимы начала шестидесятых, которые кажутся мне куда суровей нынешних. Признаться, после первого визита к «доктору Перо» мне подумалось, что было бы неплохо укрыться от зимы и холода в ее квартире и отвечать на вопросы, которые она задавала бы мне таким серьезным и спокойным голосом.
У Мадлен Перо я позволил себе пробежаться взглядом по книгам на полках низкого книжного шкафа в углу гостиной. Я сказал ей, что не хочу показаться нескромным, но с моей стороны это любопытство «профессионального толка». «Если найдете книги, которые вас заинтересуют, возьмите их». Она подбадривала меня улыбкой. Все это были труды по оккультным наукам. Среди них мне попался роман, тот самый, что я подарил Женевьеве Далам, вышедший лет десять назад: «Памяти Ангела». «Я удивилась, что вам знаком этот роман», — сказала Мадлен Перо, и мне показалось, что книга напоминает ей что-то определенное, не просто чтение, а что-то из ее жизни.
Я взял ее с полки и машинально открыл. На первой странице была дарственная надпись: «Тебе. На память об ангелах. Межев. Шаг в пропасть. Ирен» — крупный почерк, синие чернила. Мадлен Перо заметила, что я прочел ее, и как будто смутилась. «Прекрасный роман, — только и сказала она. — Но у меня есть другие книги для вас обоих». Последнюю фразу она произнесла непререкаемым тоном. Однажды вечером она положила на красный диванчик между мной и Женевьевой Далам книгу под названием «Встречи с замечательными людьми». Это название и слово «встречи» сегодня, пятьдесят с лишним лет спустя, внезапно заставили меня задуматься над одной деталью, которая до сих пор как-то не приходила мне в голову. Я никогда не искал, как многие мои ровесники, встречи
