Проза - Василий Алексеевич Слепцов
И чем пристальнее автор всматривался в жизнь города, тем более убеждался, что существуют два Осташкова: один — официальный, парадный, ухоженный, украшенный разного рода вывесками, в которых неизменно присутствует слово «общественный»: «общественный сад», «общественный банк» и т. п., и другой — неофициальный, с грязными мостовыми, бедными хижинами, в окнах которых мелькают «бледные изнуренные лица с неизлечимой анемией, — одним словом… горе-злосчастие, с холодом, да с голодом, да с лихими напастями».
А когда писатель попытался разобраться, что же такое в сущности город Осташков, что лежит в основе его жизни, на чем зиждется внешнее благополучие граждан и что является причиной их тщательно скрываемой бедности, то сделать это оказалось не так-то просто. Он очень скоро заметил, что от него постоянно что-то скрывают, и стоит ему где-нибудь появиться, как перед ним начинают разыгрывать «пошлую комедию».
Только в результате скрупулезного исследования и сопоставления многочисленных фактов автору удалось выяснить, что фактическим хозяином Осташкова является местный богач Савин, что почти все жители города в той или иной степени являются его должниками, что все эти «общественные» учреждения: банк, библиотека, богадельня, театр и др. содержатся «на счет особых сборов, так называемых темных», иначе говоря, за счет самих горожан, но преподносятся в качестве «благодеяния». Причем эти «благодеяния» и «культурные» удовольствия Савин очень умело использовал для закабаления осташковских граждан. «Теперь эти удовольствия, — пишет Слепцов, — сделались такою необходимою потребностию, что последняя сапожница, питающаяся чуть не осиновою корою, считает величайшим несчастием не иметь кринолина и не быть на гулянье. Но на все это нужны деньги. Где же их взять? А банк-то на что? Вот он тут же, под руками, там двести тысяч лежат». Только вот деньги там просто так не дают, а под залог и проценты, и на очень короткий срок. А не вернувший вовремя деньги теряет залог и должен отработать долг. «Заведен у нас такой порядок: — рассказывает один из осташковцев автору, — граждан, которые не в состоянии уплатить долга банку, отдавать в заработки фабрикантам и заводчикам. Оно бы и ничего, пожалуй, не слишком еще бесчеловечно, да дело-то в том, что попавший в заработки должник большею частию так там и остается в неоплатном долгу вечным работником».
Показывая истинное положение дел в Осташкове, вскрывая скрытые пружины чудовищной эксплуатации, которой подвергается трудовой народ, Слепцов опирался не только на собственные наблюдения, но и на суждения самих осташковцев о своем городе и о порядках в нем. Так, один из них говорит: «Какой тут прогресс! Помилуйте!.. Застой, самый гнусный застой и невежество, с одной стороны, и нищета — с другой». А несколько раньше он же с гневом и болью восклицает: «Что толку в том, что я грамотный, когда мне и думать о грамоте некогда? Бедность одолела, до книг ли тут? Ведь это Ливерпуль! Та же монополия капитала, такой же денежный деспотизм; только мы еще вдобавок глупы, — сговариваться против хозяев не можем — боимся; а главное, у них же всегда в долгу».
Одним из первых в русской литературе Слепцов проницательно заметил, что даже в маленьких уездных городках России уже отчетливо проявились те же самые атрибуты капитализма, которые были характерны для стран Западной Европы: монополия капитала и обнищание трудящихся.
Идейное содержание и своеобразие «Писем об Осташкове» очень точно охарактеризовал М. Е. Салтыков-Щедрин, который в статье «Несколько полемических предположений» писал: «Почитайте, например, в «Современнике» «Письма об Осташкове». По-видимому, там нет ни таблиц, наполненных цифрами, ни особенных поползновений на статистику; по-видимому, там одна болтовня. Люди закусывают, пьют ужаснейшую мадеру, несут великий вздор о татарских монетах и жетонах; однако за всей этой непроходимой ахинеей читателю воочию сказывается живая жизнь целого города с его официальной приглаженностью и внутреннею неумытостью, с его официальным благосостоянием и внутреннею нищетою и придавленностью…»[14]
Особое место в творчестве Слепцова занимают рассказы и сцены из народной жизни, в которых во всем блеске проявилось его замечательное писательское мастерство. Они появились в печати почти одновременно с произведениями писателей-демократов Н. В. Успенского, Н. Г. Помяловского, А. И. Левитова, в которых, по словам Н. Г. Чернышевского, народ изображался «без всяких прикрас»[15], без стремления скрыть «рутинные мысли и поступки, чувства и обычаи простолюдинов»[16].
Действительно, в своих рассказах Слепцов стремился показать жизнь крестьян и городских бедняков без слащавого умиления. Он не мог не видеть темноты, забитости и невежества народных масс, беспомощности простых людей перед засильем власть имущих.
Слепцов обычно избегает пространных описаний, отдавая предпочтение диалогам, в которых очень тонко и точно переданы сокровенные движения человеческой души и особенности характеров людей. Писатель почти ничего не говорит о своем отношении к изображаемому, не раскрывает своих чувств. Но читатель понимает, как автор относится к своим героям, кому сострадает и кем возмущается.
В рассказах Слепцова не происходит почти никаких событий: это, как правило, отдельные бытовые сценки, зарисовки с натуры, случайно подслушанные разговоры. Писатель встречает своих героев в железнодорожном вагоне, в крестьянской избе, на проселочной дороге, на постоялом дворе.
Рассказ «Спевка» большинство исследователей и критиков обычно рассматривает только как антиклерикальное произведение, высмеивающее регента и певчих церковного хора. Однако думается, что главное в рассказе — это драматическая судьба регента, талантливого музыканта, сломленного обстоятельствами.
Строго и сдержанно написан один из лучших рассказов Слепцова «Питомка», повествующий о трагедии молодой женщины, которая вынуждена была отдать свою маленькую дочку в «шпитонки» и теперь безуспешно разыскивает ее по разным деревням. И сколько горя и отчаяния в сцене, завершающей рассказ:
«Приезжая баба постояла на одном месте, поводила глазами по двору, потом подошла к двери, сказала: — Ну, прощай! — и вдруг ударилась об землю и зарыдала. — Дочка ты моя милая! детища ты моя ненаглядная! — причитала она, лежа на пороге и ухватив обеими руками свою дорожную палочку. Котомка на ней тряслась, платок съехал с головы».
И. С. Тургенев, прочитав рассказ «Питомка», писал: «Это пробирает до мозга костей — и, пожалуй, тут сидит большой талант»[17].
Во всей своей неприглядности жизнь пореформенного крестьянства встает перед глазами читателя и в рассказе «Ночлег». В неторопливых разговорах, которые ведут мужики на постоялом
