Наш человек в горячей точке - Роберт Перишич
Эла на каком-то этапе стала за завтраком нервничать, несмотря на то что я с утра отправлялся в магазин и каждому из нас покупал по свежему пончику.
Обнаружив как-то раз в стиральной машине кучку моего белья, она с слегка гадливым выражением лица сказала: «О, да у вас серьезная связь!»
«А что мне делать с его трусами?» — Саня нервно пыталась защититься, а я чувствовал себя виноватым.
И смотрел на них подавленно.
Оправдываясь, сказал Эле: «Ну, понимаешь, у меня нет машины…»
Тут они рассмеялись.
Смеялись долго… «У него нет машины», — повторяли они и снова хохотали, корчась от смеха.
Но Эла быстро нашла себе новую квартиру.
Наш секс стал более шумным. Продавщицы в ближайшем магазине уже называли меня «сосед»: я покупал хлеб, копченую колбасу, молоко, газеты, сигареты, два пончика и несуществующий йогурт.
* * *Все шло само собой, без какого-то специального плана. Мы наслаждались нашим экспериментом. Наше первое лето вместе, потом осенние прогулки по Венеции, биеннале, Peppers в Вене, Cave в Любляне, второе лето, третье, Египет, Мотовун и так далее… Общие друзья, вечеринки, организация… Всё отлично катилось само собой, словно природа думала вместо нас. И так до одной невидимой точки.
Тогда, с какого-то момента, не знаю, когда точно, мы начали ждать… Ждать, чтобы, как и раньше, всё происходило само собой.
Но иногда, в какие-то пустые дни, можно было буквально почувствовать стояние на месте.
Мы занимались любовью, потные лежали на кровати и ждали, когда что-то произойдет. Мы ласкали друг друга, обменивались поцелуями, то распалялись, то впадали в полусонное состояние, потом кто-то брал пульт и менял программы.
То и дело я спрашивал себя: и что теперь? Речь шла не о скуке, которая постепенно вползает между нами. Речь не о том, что сейчас, возможно, было бы хорошо встать и куда-нибудь уйти, в одиночку. Нет, речь не об этом, я говорю не об этом. В целом всё идеально. Мы бы должны были быть счастливы. Сейчас мы бы должны были быть самыми счастливыми. Такое валяние на диване, такая лень во всем теле, это идеал реализованной любви. Не хватает только потрескивания дров в камине, но центральное отопление тоже вполне о’кей. Эти ребята с теплоцентрали разошлись не на шутку. К радиаторам не притронуться.
То и дело откуда-то прорывалась депресня. Речь не о том. Возможно, даже и какая-то злоба, но мы о ней не знали. Она лишь сжалась комком в теле, и иногда мы чувствовали напряженность. Спинные мышцы становились твердыми. Просыпаешься и чувствуешь, что не отдохнул. Выпивка приносила один вред. Иногда случались приступы ипохондрии, но они проходили. Смотришь в телевизор, меняешь программы…
Ссора иногда разгоралась из-за ерунды.
Вспылив, я оправдывался: — Прости, не знаю, с чего это я…
— Может быть, нам нужно расстаться… — говорила Саня обиженно, не глядя на меня.
Она так говорит. Она, например, говорит: «…может, мне и не нужно ехать с тобой в N.» — не потому, что не хочет поехать, а для того, чтобы я стал её уговаривать ехать со мной. Она так говорит: «…может быть, нам нужно расстаться» — для того, чтобы я убедил её в противоположном. Чтобы доказал ей, что во всём этом есть смысл.
Я должен был придавать вещам смысл.
Вещи перестают развиваться сами собой, и ты должен их где-то подталкивать. Выдумать новый проект. Почувствовать новый размах. Игру, радость, страсть.
Сейчас я смотрю, как Саня звонит по этим объявлениям насчет квартиры.
Её очередь, я звонил вчера.
Вижу, как она старается звучать как можно серьезнее. Те, на другом конце, недооценивают её из-за молодого голоса. Считают, что она несерьезный клиент.
Она курит и время от времени грызет зубами ноготь на мизинце.
Закатывает глаза.
Вижу, она опять напоролась на какую-то тетку, которая трещит и трещит своё.
— Знаю, да, я знаю, где рынок на Савице… Знаю, конечно, знаю, что нужно посмотреть, но не могли бы вы назвать мне цену?
Она хочет только одного — закончить разговор. Но иногда прервать кого-то это большая проблема.
— Скорее всего, мы заглянем… — говорит она. — Зависит от того, когда мой парень вернется с работы…
— Скажи — муж.
— Что ты сказал? — пока кладет трубку, она приподнимает подбородок.
— Зачем ты врёшь, что я на работе? — смеюсь я. — Надеешься, что тогда они отнесутся к тебе серьезнее?
— Не знаю, — говорит она мрачно.
— Раз уж ты врешь, то скажи «муж сейчас на работе». А то с парнем как-то непоследовательно получается.
— Ладно, замолкни!
* * *Багдад горит, союзники начали бомбардировку, юху-у-у!
Ты это видел, что я тебе буду рассказывать, бомбардировка союзников вывела нас из депрессии, жизнь стала спортивной, динамичной, все борются за слово, всё пришло в движение.
Бомбардировка союзников, брат, это как когда сыплешь сахар в кофе, ночь и белые кристаллы, впечатляющие снимки, которые повторяются и повторяются. В Кувейт-Сити, в отеле Шератон, смотрю союзническую бомбардировку, смотрю, брат, как бы мне примазаться к военным, чтобы быть embedded, но мне как-то не верят, что меня не удивляет, потому что я тоже себе не верю, когда сам себе что-нибудь обещаю, так что это, должно быть, по моим глазам видно: это лезет из меня как какая-то радиация или запах.
Слушаю сирены, сигнал общей тревоги, в Кувейт-Сити их воспринимают серьезно, знаешь, как оно всегда бывает в начале: люди звонят своим близким, линии перегружены, тут же все устремляются домой, везде толпа, брат, заторы, на улицах колонны машин, причем почти всё это огромные автомобили, водители гудят, каждый из своей коробки, окна у всех полностью закрыты, люди боятся боевых отравляющих веществ, люди внутри хватают ртом воздух, потеют, зевают, как вытащенные из воды рыбы, а я не
