Наш человек в горячей точке - Роберт Перишич

| Роберт Перишич |

НАШ ЧЕЛОВЕК В ГОРЯЧЕЙ ТОЧКЕ

Перевод Ларисы Савельевой

1. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

- Ираки пипл, ираки пипл…

Это пароль.

Они должны ответить: Айм сорри…

- I'm sorry.

Всё в порядке.

Check-point я прошел. Оглядываюсь по сторонам.

Yeah! What a view… Бесконечные колонны на шоссе Кувейт-Басра.

Хаммеры из 82-й дивизии, бронемашины, цистерны, экскаваторы, бульдозеры.

Кругом полно амеров и британцев в противогазах, вот-вот начнется биологическо-химический карнавал, а у меня, болвана, нет маски. Ожидаются отравляющие газы. Говорят, у Саддама этого говна невпроворот.

Сную туда-сюда со своим фотоаппаратом. Прошу всех подряд меня сфотографировать. Объясняю, что не на память. Это для газет.

По широкому шоссе имени короля Фейсала колонны текут к границе. Ветер всё время несет откуда-то пыль.

- Ираки пипл, ираки пипл…

- I'm sorry.

Продвигаемся дальше.

Смотрю вокруг, не увижу ли голубей.

У британского подразделения, отвечающего за обнаружение биологической и химической опасности, как я слышал, есть голуби.

На «Ленд Ровер Дефендере» их нет. Там включили анализатор воздуха, который показывает малейшие изменения состава воздуха. И с ним всё просто, по-военному. Думать не надо, если индикатор покраснел, значит, положение критичное.

Так говорят.

Вообще-то оно критичное и без этого. Критичное у меня. Я хочу, чтобы это опубликовали. Смотрю на всё это железо, на все эти единицы, единицы, единицы железной техники, я окружен. С трудом дышу тут, внутри. Вы мне помочь не можете. Нет, вы — нет. Вы бы хотели, чтоб я вышел, но это еще хуже. Вы бы протянули мне руку и вывели меня наружу, но это еще хуже. Снаружи всё остальное, Хаммеры из 82-й дивизии. Смотрю на них. Они не знают, что я внутри.

Или знают? Британские солдаты отказываются представляться. Говорят, что им запрещено. Это правильно, говорю я, Господи Иисусе, это правильно… Не следует представляться. По соображениям безопасности. Почему же я-то без передышки представляюсь, а раз я и так не тот, кем себя называю, то зачем подвергаю себя опасности? Хреновая у меня работа. Приходится представляться. Я сказал, что я журналист из Хорватии, так что и её представляю. Называю своё имя. Спрашиваю, есть ли у них голуби.

Спрашиваю, действительно ли они подразделение АБХО (это то самое, анти-био-хим-опасность, сокращенно) и действительно ли у них есть клетки с голубями.

А они молчат.

Говорю им, я слышал (слышал?), что они их получили. Птицы якобы самый лучший индикатор, они более чувствительны, чем люди.

Тогда они отвечают. Говорят, что слышали про такое, но не уверены, что так оно и есть на самом деле.

Смотрю на них с сомнением.

Они в противогазах, как я уже сказал. Всё-таки иногда они их снимают. Показывают лицо.

Не знаю, то ли они их прячут, то ли этих голубей просто нет.

Решай сам, что с этим делать. Ну, то есть насчет голубей, мне это показалось интересным. Типа, отличная иллюстрация: голуби в Ираке, символ мира и всё такое.

А насчет пароля, это я выдумал.

Это не был Новый год, но неважно. Я вошел в квартиру со всеми пакетами и с порога громко объявил: «К вам Дед Мороз!»

— О-о-о-о? — Она прикрыла ладонью рот, изображая изумленную деву.

Я поставил пакеты на пол рядом с холодильником.

— Но это еще не всё! — сказал Дед Мороз, гордо выкатив грудь. — Я принес и наркоту!

Наркоты у меня не было, но это неважно.

— О-о-о-о… Как мне повезло, как повезло! — прочирикала она. И добавила: — Вижу, ты уже нанюхался.

— Слегка, — сказал я устало.

— Ты, пропащий… — сказала она.

— Да, я такой, ничего не поделаешь, — ответил я. И добавил простонародно: — Эхма…

Она чмокнула меня в щеку.

Я продолжил: — Эх, дамочка, где вы были, когда я уже нюхал… Вы тогда, поди, ещё изучали на уроке биологии половые органы.

— И воспаление легких, — сказала она.

— Хм-м-м… Хм-м-м… Какое ещё воспаление легких? — спросил я.

Мы уже радостно скалились друг другу. Не могу точно сказать почему. Часть нашей любви (и взаимопонимания) состояла из бессмыслиц. Мы могли говорить о наркотиках, которых не было, или о чем угодно другом. Можно было бы сказать, что абсурд помогал нам расслабиться («после утомительного рабочего дня»). Кто-то из нас произносил какую-нибудь бессмыслицу, а второй тут же начинал смеяться. И говорил: — Ох, вот балда, и с кем это я живу…

Мы получали большое удовольствие от таких оскорблений.

Мне кажется, что она первой начала это, когда-то давно.

Её зовут Саня, а я — Тин.

Я повторил: — Что ещё за воспаление легких?

— Я смотрела какой-то сербский фильм, — сказала она. — Там одна женщина всё время повторяла: «Мой ребенок подхватит воспаление легких».

— Да, я знаю этот фильм, — сказал я тоном профессора. И легонько шлепнул её по попе, а она взвизгнула и отскочила в сторону.

Теперь нам полагалось гоняться друг за другом по всей квартире.

Но только для того, чтобы показать, кто тут старший, я выражением лица дал ей понять, что и не подумаю участвовать в этих детских играх.

Что вам сказать, познакомились мы в послевоенное время, при довольно забавных обстоятельствах: я был Клинтом Иствудом, а она дамой в шляпке, которая в почтовой карете прибыла в этот опасный город, где полно простолюдинов, видимо потому, что выиграла билет в каком-то конкурсе… Она как раз выходила из кареты, когда я увидел её, в зубах у меня была сигарета, так что и дым и солнечный свет слепили меня, и это придавало моему лицу весьма озабоченное выражение… У неё же оказалось слишком много чемоданов, наверняка набитых косметикой, и я сразу понял, что она перепутала фильм и что по ходу