Елена Ржевская - Земное притяжение
- Еще как! - Он глубоко затянулся дымом. - Маяк видишь? Там суда вступают в зону канала...
- Я же знаю. Мы на экскурсии там были.
- Ну, тогда сама знаешь. Из Камыш-Буруна руду везут на завод. Дно-то илистое, а суда будь здоров сколько тонн водоизмещением. Осадку дают. Вот грязсчерпалка и обеспечивает им проходимость. Канал-то ведь - основная артерия завода. Свирепо вообще.
- Да, это интересно, - согласилась Клена.
Они задержались у лестницы при входе на пляж. Оба невольно посмотрели туда, где вдалеке над берегом дымили трубы. Молча спустились по ступенькам па пляж.
- А кем ты будешь?
- Как - кем? Матросом.
- Это очень интересно, - еще раз согласилась она. - Знаешь, мне кажется, это то, что тебе нужно. Правда? Ведь ты все время искал, чтобы не просто работа, а чтоб что-то еще было такое... Да?
Она опять все понимала, как раньше. Он кивнул и бросил окурок.
- Завтра оформляться поеду.
На пляже было безлюдно, - наверное, оттого, что пасмурно.
Ветер гонял волны, море потемнело и пенисто ударялось о берег. Клена сняла босоножки, несла их в руке и с наслаждением шла босиком по песку.
- Ты вот только сдай все экзамены, - сказал Лешка, - будем сюда ездить. Каждый день.
Она кивнула.
- Да, да. Хорошо бы. Хотя бы две недели так поездить.
А потом поступлю куда-нибудь на работу.
- Глупости! А в институт кто за тебя сдавать будет?
- Думаешь, попаду?
- Посмотрим.
На берегу маленькая девочка в очках с визгом отбегала от прибоя и опять возвращалась к воде. На скамейке, откинувшись к спинке, блаженствовал, зажмурясь, разметав по сторонам руки, совершенно спекшийся мужчина.
- Ну вот здесь, - сказала Жужелка, когда они отошли в сторону.
Они постояли молча, подавляя охватившую вдруг обоих неловкость. Жужелка бросила на песок учебник, помедлила, нагнулась и прихватила подол платья. Мелькнули ее длинные ноги, полосатые трусы. Лешка отвернулся и торопливо стянул с себя ковбойку.
- На вот, садись, - сказал он, расстеливая ковбойку на песке, не поднимая головы.
Он долго возился, складывая брюки, потом сел к ней боком и стал выбирать в песке ракушки.
- Ни за что мне не сдать эту химию, - сказала из-за учебника Жужелка. Ни за что.
- Да сдашь ты ее.
Лешка набрал уже целую пригоршню ракушек и пересыпал их на одной ладони в другую. Он увидел мельком, как ветер расшвыривал волосы Жужелки, и они метались по ее голому плечу, по спине.
Лешка лег на живот, уперся подбородком в кулаки и смотрел на качающиеся у причала рыбацкие лодки.
- А когда у нас кончатся экзамены, ты ведь уже не сможешь каждый день сюда ездить. Ведь ты будешь работать.
- Да, уже буду, конечно.
- Смешное название - "грязнуха".
- Это не название - так, прозвище.
- Все равно, "Грязнуха", а такое важное значение.
- Труженик моря. А в общем ерунда.
Он вспомнил, что ему надо сегодня идти по делу, о котором говорил Славка, и посмотрел на часы. Еще бездна времени.
Лешка приподнялся. Лицо Жужелки заслонял раскрытый учебник. Полосатые трусы и такой же лифчик - больше ничего на ней не было.
- Послушай, Клена...
Она опустила книгу, встретилась с его взглядом и покраснела.
- Я совсем не загоревшая, - быстро, смущенно заговорила она. - А я ведь очень сильно загораю. Вот сдам экзамены и тогда совсем черная буду. - Она наклонилась к нему и положила свою руку на песок рядом с его тёмной рукой. - Вот, даже смотреть смешно - ты и я,
Она взяла в горсть собранные Лешкой ракушки и посыпала ему на ногу. Лешка схватил ее руку, подложил себе под голову и прижал к песку. Жужелка, не переставая смеяться, выдергивала свою руку и наконец освободила ее.
Лешка видел, как на горле у нее под подбородком зажегся стрельнувший из-за облаков солнечный луч.
- Тебе понравилось вчера у Виктора?
- Да. Мне было интересно.
- А Лабоданов? Произвел впечатление? - грубовато спросил Лешка и увидел, как медленно краснеет ее лицо.
Она не сразу ответила.
- Мне было очень интересно слушать его.
- Еще бы. Парень законный!
- Как ты сказал?
- Законный, говорю, парень! - Он сел и принялся пулять ракушками перед собой.-Таких, как Виктор, ребят мало. Его
не окрутишь всякой ерундой, как какого-нибудь чижика. Он из всех выделяется...
- Да? - спросила Жужелка.
- Еще бы! Он где хочешь завоюет внимание. Плевал он на разную там муру. И вообще он не хочет быть серым и обыкновенным, как другие.
Лешка говорил бурно, развязно. Клена слушала его обхватив руками колени. Лешка секунду передохнул
- Поглядела бы ты, как он по перилам бегает.
- По каким перилам?
- Да по обыкновенным. Заметила, когда к нему в квартиру поднимаешься на второй этаж там площадка обнесена перилами. Он по этим перилам любит бегать.
- Как бегать? Зачем?
- Просто так. Он очень пропорционально сложен. И, конечно, развит физически. Это упражнение на перилах доставляет ему удовлетворение. Ведь сверзиться-то ничего не стоит. Прощай, мама! - И Лешка помахал над ухом рукой
- Я знаю сказала Жужелка - он закаляет волю, преодолевает страх.
- Ну да еще. Очень это ему надо. Просто нравится. На этих перилах он чувствует себя на краю гибели, как наш шарик.
- Какой шарик?
- Наш, земной.
- Это он сам так говорит?
- А то кто же. Это, правда, опасно для жизни. Зато когда снизу смотришь, впечатление сильное
Он сказал честно все, что мог. Больше он ничего не мог сказать. Он лег на живот, лицом в песок, и ему не хотелось больше ни о чем говорить, ничего слушать.
За пляжем, гудя, прополз товарный поезд - в порт На море потянулся дым.
Вот возьмет да и уедет куда-нибудь. Если Славка не соврал и он получит за эту аферу с обрезками какие-то деньги, так он в самом деле возьмет и махнет куда-нибудь.
Когда он поднял глаза, Жужелка сидела все в той же позе,.
на его ковбойке, обхватив .руками колени. Лешка мог протянуть руку и дотронуться до нее. Он украдкой смотрел на ее ноги, и у него было такое чувство, точно свершилось что-то непоправимое.
Пришли какие-то парни, поскидали робы, плюхнулись на песок и принялись резаться в карты. Они были загорелы, обветрены и разрисованы татуировкой. Проигрывая, они ругались, новетер, к счастью, относил прочь их крепкие морские выражения.
Заметив Жужелку, они принялись то и дело посматривать в ее сторону, переглядываясь между собой, смеялись.
- Что это за девушка была вчера? - спросила Жужелка, не замечая того, что происходит сейчас на пляже.
- Так, какая-то, - отмахнулся Лешка, следя за парнями,
- Ты знаешь, я видела. Славка целовал ее.
- Ну и что?
- Да так как-то. Странно. Лицо у нее было какое-то... Ничего в ней не было такого...
- Какого?
- Ну, счастливого.
- Счастливого?
- Ну да.
Парни громко заспорили.
- Да вам много не надо, - грубо сказал Лешка.
- Кому это вам?
- Вашему брату.
- Глупости! - Она сердито поправила плечом волосы. - Противно слушать.
А ему было все равно, ему даже хотелось задеть, рассердить ее.
-Чего мы сидим?-сказала Жужелка немного погодя. - Пошли купаться.
Он качнул наотрез головой, притянул к себе брюки и достал сигарету. Он не хотел ни вставать, ни идти купаться с ней. Он хотел бы уткнуться в песок и забыть, что она существует.
Жужелка поднялась и пошла к морю.
Парни, бросив игру, не сговариваясь, встали и двинулись за ней к морю, насвистывая, раскачивая темными от загара спинами, облепленными приставшим песком и мелкими ракушками.
Лешка отстегнул часы, сунул их под ковбойку, вскочил и быстро зашагал наперерез парням, тиская в кулаки пальцы.
Жужелка шла по берегу у самой воды, по выутюженной прибоем песчаной кромке, в своих полосатых трусах и лифчике, закинув руки за голову. Парни молча стояли и смотрели ей вслед, и пенистая вода ударяла по их ногам.
И тут же на берегу между ними и Жужелкой стоял Лешка в "фестивальных" трусах, с мотавшейся туда-сюда косынкой на шее.
Жужелка вошла в воду, подпрыгивая в набегающей волне, эютом поплыла.
Парни тоже полезли в море. Они ныряли, карабкались друг другу на плечи, плыли наперегонки, забыв про Жужелку.
Дом двадцать два на Пролетарской улице. Он расположен тлежду пошивочным ателье легкого женского платья и городским тиром. Собственно, даже не сам дом, а чугунные ворота уездного значения, оставшиеся от прежних дней. Они ведут во двор, горбатый, мощенный булыжником.
Двор проходной. Если перевалить через горку, можно выйти в другие ворота на Кривую улицу. При этом надо обогнуть сваленные тут железные обрезки. Вот они - невелика куча! Прикрыты сверху ржавым листом - так целее будут. Точно кому-то они нужны. В сущности, они захламляют двор, но с этим почему-то мирятся. Время от времени в ворота вползает полуторка, гремят в кузове обрезки, пустеет эта часть двора, только железная мелочь еще кое-где под ногами. А через неделю-другую опять с кроватной фабрики волокут сюда на телеге обрезки. Жители двора привыкли к ним, как к неизбежному злу, но стараются входить в ворота с Пролетарской. Здесь, на ветру, долетающем с моря, вздрагивает тонкий кран водопровода, расцветает крученый паныч, похожий на маленькие граммофонные трубы; сохнут на веревке куртки-спецовки, гавкают разномастные собаки, колесящие по двору; на летней мазаной печке бренчит крышка кастрюли, и рвущийся наружу пар пахнет лавровым листом, перцем, петрушкой и сельдереем, а в другом углу двора на такой же белой печке медленно и сладко упревают черешня в кипящем сахаре.
