Анатолий Клеменко - Маркитанты демократии
- Алеша!
И сын сник, словно пристыженный. Эта неврастеничка не дает ему жизни. Стало быть, надо вернуться сюда хотя бы ради сына. А деньги он положит в банк на его имя или вручит их через год, в день получения паспорта. Неудачно закончился разговор.
Пожалуй, права мать, надо найти "самостоятельную" женщину, которая не боится рожать, и создать большую семью.
Когда он вернулся домой, мать, поглядев на него, все поняла и сказала:
- Шибко уж она гордая, до дури, не сочувственная, а тебе, Андрюша, без семьи нельзя. Вон и седины прибавилось. Что хоть у тебя случилось?
- Долги отдал.
- Видать, большие.
- Немалые. бизнес - это азартная игра: чем больше на кон ставишь, тем больше выигрываешь.
- А тебе не повезло.
- Не повезло, - согласился он, - но я расплатился.
- Сколько раз предупреждала: не бери в долг. Ведь так и убить могут.
- Это тебя телевизор напугал, там все время кровавые разборки, - сказал он, - я больше, чем могу вернуть, не занимаю.
Мать порылась в шкафчике, где хранятся специи, сушеные травы и ягоды, достала оттуда старый конверт, вынула из него долларовые купюры:
- Здесь тысяча.
- Откуда у тебя доллары? - удивился он.
- Наменяла.
- Понятно, а рубли взяла в этом шкафчике.
- А где ж еще, это мой сейф. Откладывала на всякий случай, они и накопились, только отец об этом не знает. На него надежды мало, сколь он деньжищ в пивных да в магазине этом марочном оставил, на дурь свою, на марки и монеты извел... А ты помнишь, чтоб вы хоть раз голодные были или ходили в ремках?
- Дети портнихи - и вдруг в ремках. Нонсенс! - пошутил Андрей.
- Глаза испортила, ведь весь день, бывало, на машинке строчишь. Оторвешься, чтоб поесть приготовить, постирать, и снова - за машинку. Всех городских модниц обшивала. Продавщицы из универмага у меня заказывали. Каждая - свой фасон. Теперь на заграничных машинах приезжают. Любка Волкова из трикотажного отдела - нынче хозяйка всего универмага, всех под себя подмяла, дом моделей открыла, а сама у меня до сей поры шьет. Правда, платит этими. - мать показала на доллары. - Рассказывала, что ее за границей спрашивали, у кого шьет.
- Выходит, она круто на прикиде экономит. Да ты можешь свой дом моды открыть. И деньги у тебя для раскрутки есть. Помочь с организацией?
- Это я тебе, сынок, приготовила. Тебе они теперь нужней, а у меня все равно без пользы лежат. Не дай бог, отец увидит - матерков не оберешься, от кого, туды твою мать, прятала! Возьми, у меня рука легкая, пристроишь в дело - обязательно повезет, тебе ведь подняться надо, я понимаю. Спрячь поскорей, а то отец заявится.
Едва он успел уложить деньги в дорожную сумку, как "заявился" отец.
Мать, поглядев на него, сразу определила:
- Уже причастился.
- Сто грамм с прицепом, - доложил отец. "Прицеп" - это кружка пива.
- Уже средь бела дня потребляешь.
- Друзья, мать, по ночам не встречаются, а тут на Любинский вышел, глядь - Витька Константинов.
- Друг друга с утра ищете, а выходит - случайно. Это у него, Андрюша, называется - променад, выражение такое.
- Андрюха, пойдем в залу, я тебе последний "космос" покажу, - позвал отец. Он коллекционирует марки по космонавтике и считает свою коллекцию самой полной в городе.
Они ушли в "залу", к старому дубовому шкафу, заполненному кляссерами, коробками, альбомами с монетами. Шкаф запирается на замок, который гвоздем не откроешь, Андрей это знает с детства. Поскольку матери запрещено "совать нос" в секретный шкаф, в нем на всякий случай хранится поллитровка, почему-то всегда початая, и граненый стаканчик. Отец для маскировки достал кляссер, открыл его, потом откупорил бутылку, налил стаканчик, подал сыну.
- Сейчас обедать будем, к чему такая таинственность? - удивился Андрей.
- Поминки, - объявил отец и пояснил: - Продал полтинники и рубли.
- Но зачем? Это же твоя коллекция!
- Ерунда, полтинники ушли оптом, а рубли - поштучно, и в хорошие руки. - отец говорил о коллекции, как о живой.
- И ради чего? - снова спросил Андрей.
- Вижу - у тебя дела неважные, приехал за помощью, а попросить не решаешься.
- Но с чего ты взял, что у меня неважные дела? Мне что, на хлеб не хватает, на одежду, на жизнь?
- Я всю жизнь жил так, чтоб на нее хватало, в завтрашний день заглядывал, как ребенок - в запертый буфет со сластями, монеты, марки покупал тайком от матери. Бывало, выпью сто грамм, а куража делаю на поллитру, чтоб мать думала, будто я из загула. Пьянку она прощала, а то, что деньги трачу на дурь, то есть на марки, не простила бы. И хотел я, чтоб хоть вы жили без оглядки на этот завтрашний день, будь он неладен, чтоб не шарили в бумажнике монетки, хватит ли их на хлеб, если выпьешь рюмку водки или купишь редкую марку. Ты зажил, как хотелось жить мне, и слава Богу. И хочу, чтоб ты всегда так жил. Тут полторы тысячи. Отец вытащил из кармана пачку долларов. - спрячь, чтоб мать не увидела. Видишь, в семье живу как шпион, без доверия.
- А я думал, что у вас в этом плане полный ажур.
- Полный ажур бывает только в гробу. Шутка.
- Ну и шутки у тебя!
Андрей хотел признаться, что приехал домой не за такой помощью, что он решил жить здесь, в этом городе, в этой квартире, вернуться на завод, быть поближе к сыну, но промолчал: отец все равно не поймет. Он хочет видеть своего сына богатым, удачливым, не имея представления о том, чем за это расплачиваются. Андрей же этого ему не расскажет. Выходит, прошлое не принимает его, отторгает как чужого. И потом, он не может отказаться от денег, которые ему вручили на раскрутку мать и отец, хотя денег этих хватит на один вечер в кабаке, если их не пустить в дело. А он обязан их пустить.
- Что ж, - сказал Бусыга, малость подумав, - тогда мне надо завтра же улетать, чтоб делать деньги.
- Ну вот, сразу и уезжать! - возмутился отец. - Побудь еще, мы так за полгода соскучились.
- Это сантименты, папа, а бизнес напрочь их исключает.
На другой день он улетел. В Москве, во Внуково, его встречала лишь удача, она чувствовала вину за недавнее прошлое, за историю с утюгом, и готова была все исправить.
Материалисты утверждают, что нельзя дважды войти в одну реку, дескать, и вода утекла, и поезд ушел, но что нам, наивным идеалистам, делать с нашей памятью, которая ежедневно, ежечасно возвращает нас в прошлое, где наши родители, друзья, где мы сами остались молодыми, счастливыми или несчастными. И сколько бы ни "крутился", ни бедокурил в своей жизни "новый русский" Бусыга, память будет возвращать его, пусть даже после похмелюги, в одну и ту же реку, в прошлое, которое не захотело принять его, клейменного новой жизнью, обратно.
Высказалась
Мой муж окунулся в бизнес, как в дерьмо: стал пить и изменять. Я работала в школе учителем математики, домой приходила поздно и остаток дня проверяла тетрадки, то есть света белого не видела. Из школ тогда началось бегство, зарплату задерживали по полгода, а у нас два математика уехали в Израиль, так что мы с Анастасией Михайловной остались как бы на передовой, каждая на трех ставках. Тут еще рынок в раж вошел, и вся наша преподавательская и воспитательная работа - псу под хвост, в телевизорах замелькали миллионеры, политики, проститутки, воры, а дети всегда ищут идеалов, им надо кому-то подражать. Раньше они хотели стать космонавтами, учеными, артистами, а теперь всем захотелось денег и денег. Бог с ними, с перегрузками, но когда ты внушаешь ученикам, что главное в жизни чистая совесть, а с голубого экрана талдычат: нет - деньги, совесть - это пристанище неудачников, - хочется бросить все и поселиться там, где нет ни радио, ни телевидения, ни денег, а лишь тайга и Бог. Ну, как Лыковы. Так вот, пока я совершала свой педагогический подвиг, моя дочь Олюшка жила у мамы до тех пор, пока мама однажды не привела ее в школу.
- Вот, привела показать тебе твою дочь. - Тут Олюшка заплакала от радости, я - от вины перед ней, а мама - от жалости к нам обеим. Я уволилась сразу после экзаменов, бросила Анастасию Михайловну на произвол судьбы. Она до сих пор со мной не здоровается.
Работать я устроилась во вновь открывшийся детский сад для детей состоятельных родителей воспитателем-педагогом, то есть должна была, кроме воспитательной работы, обучать малышей азам математики - видимо, для того, чтоб они с детства умели считать деньги. При этом я выцыганила место для Олюшки за льготную плату.
Заработок там был небольшой, зато питание как у буржуйских детей, и Олюшка весь день рядом. Если бы Олег не полез в этот бизнес! Он ведь мог приработать хоть на ремонте квартир, хоть автомобилей, у него руки умные, но к дураку приставлены, хотя он институт окончил и работал конструктором, изобретал то, что на Западе уже успели забыть, и мечтал об Америке, где инженеры получают больше шахтеров. В конце концов его мечта о капитализме сбылась, капитализм пришел к нему, как гора к Магомету. Дерзай, мечтатель! И Олег дерзнул, взял кредит. Бизнесмен у нас начинается с кредита, длинного пальто, автомобиля с заграничной свалки и любовницы-секретарши. Создав себе необходимую для бизнеса ауру, муж принялся за дело: закупил десять тонн помидоров, нанял крытый "КамАЗ" и отправился в Москву за прибылью. Погода стояла жаркая, для овощей губительная, и сотрудники ГАИ драли взятки беспощадно. Торговая база тоже не помиловала - оприходовала товар вторым сортом. Так что вместо прибыли Олег привез убыли и за кредит не смог вовремя рассчитаться. Когда ему "включили счетчик", он заявился ко мне на работу, прохныкал обо всем и закончил:
