Василий Жуковский - Наль и Дамаянти

Чтимый; он, строгий обетов хранитель, он, одаренный

Набожным сердцем, великой душою, смиреньем и силой;

Он, в котором терпенье, умеренность, благость в единый

Образ божественной прелести слиты… Кали, кто враждует

С праведным Налем, тот скройся в пропасти ада, на муку

Вечную». Так отвечав, удалилися боги на небо.

Видя богов удалившихся, с злобной усмешкой Двепаре

Молвил Кали: «Не прощу никогда я обиды; теперь же

В Наля вселюсь, чтоб его, ненавистного, ввергнуть в погибель;

Ты же, Двепара (ведь знаем давно мы, какой он горячий

В кости игрок), поселися в костях и будь мне помощник».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

С замыслом злобным своим притаился в обители царской

Наля коварный Кали. Он все выжидал, чтоб удобный

Случай открылся ему совершить предприятое; шесть лет

Ждал он напрасно; в седьмой год предстал наконец благосклонный

Случай: ко сну отходя, позабыл совершить очищенье

Царь, и в тело нечистое дух нечистый вселился.

В сердце Наля проникнул Кали, и святое жилище

Мирной невинности сделалось мутно от злых помышлений

Был у Наля сводный брат Пушкара. Далеко

Жил он в своем городке, небогатым участком довольный;

Хитрый Кали, овладевши сердцем смиренного Наля,

Вот что сказал в сновиденье Пушкаре: «Возьми ты скорее

Кости, и к Налю иди, и игру о царстве Нишадском

С ним заведи, и будет твоим Нишадское царство;

Весь проиграется Наль». Пушкара, прельщенный нечистым

Духом, взял кости, в которых уже скрывался Двепара,

К Налю явился и вызвал его на игру; загорелся

Бешеной страстью Наль, запрыгали кости, и смертный

Бой начался; и царь, как безумный, ставил на кости

Все: драгоценные камни, золото, утварь, одежды.

Замки и земли, и все, одно за другим, ослепленный

Хитрым врагом, он проигрывал. Тщетно его Дамаянти

Бросить игру умоляла; ее он не слушал. Смутились

Все приближенные, все вельможи, весь двор, все граждане;

Вот Дамаянти слышит, что все они собралися

В царском дворце, чтоб царю объявить, как сильно тревожит

Их злоключенье такое; и в горьких слезах Дамаянти

Так сказала царю: «В твоей обители весь твой

Верный нишадский народ собрался, и ждет, и желает

Светлые очи увидеть твои; покажися, ответствуй

Им на любовь их вниманием царским». И слезы бежали

Быстро из глаз Дамаянти, но царь не внимал ей, враждебной

Силою мрачного духа объятый. И двор и граждане,

Видя, что Наль их моленья отверг, разошлись, помышляя

С горем глубоким и тяжким стыдом: он боле не царь нам!

Кости же тою порой как живые летали; все жарче

Бой разгорался, и царь проигрывал с каждым ударом.

2

Видя, что муж от игры был совсем без ума, Дамаянти

Стала думать о том, каким бы средством от близкой,

Им обоим грозящей беды защититься; но трудным

Ей показалось спасенье; безумный Наль поминутно

Область за областью брату проигрывал. Вот Дамаянти

С горем сказала кормилице старой своей Врихазене,

Чтимой всеми в доме царевом, советнице умной:

«Друг мой, кормилица, слушай; ко мне собери поскорее

Всех советников царских; мне должно с ними исчислить,

Сколько богатства проиграно, что еще нам осталось».

Вот собралися советники; их повела Дамаянти

К Налю, который играл беспробудно. К нему приступила

С ними царица и, плача, выслушать их умоляла.

Но очарованный Наль был глух, и слеп, и бесчувствен;

Он не взглянул на нее, не сказал ей ни слова,

Все продолжал по-прежнему с братом играть и стоявших

В горе и страхе пред ним вельмож не приметил. Утратив

Всю надежду, они с содроганьем оставили царский

Дом. Царица же долго в лицо безумному Налю

С страхом смертельным смотрела; а между тем роковые,

Налю враждебные, брагу его благосклонные кости

Стуком своим беспрестанным и пуще ее ужасали.

«Слушай, кормилица (так, наконец, Дамаянти сказала

Верной своей Врихазепе), беда наступила; скорее

Кликни Варшнею, правителя коней царевых». Когда же

К ней явился Варшнея, устами, сладчайшими меда,

Вот что ему Дамаянти сказала: «Варшнея, сопутник

Верный царя, послужи ему и теперь в наступившем

Бедствии: видишь, что каждый проигрыш с новой

Силой в нем страсть к игре разжигает, что кости как будто

Против него заодно с Пушкарой; мой царь обезумлен

Духом враждебным; забыл о народе, о ближних, не внемлет

Даже и мне; всему причиною кости; в них скрыта

Адская сила, а сам он невинен. Послушай, мой добрый,

Верный Варшнея, исполни мое повеленье: всечасно

Жду со страхом и трепетом я, что царь мой погибнет,

Все проиграв; но еще не проиграны царские кони

Быстролетучие; сядь в колесницу его и немедля,

Прежде чем наша погибель вполне совершилась, в Видарбу

К Биме, отцу моему, детей отвези; поклонися

Сродникам всем и знакомым моим; когда же отдашь ты

Все, и сироток моих и царских коней с колесницей,

Биме, тогда ты будешь волен иль остаться в Видарбе

Или идти в иную какую землю, куда ты

Сам пожелаешь». Варшнея, верный правитель царевых

Коней, выслушав то, что ему Дамаянти сказала,

Созвал советников царских; когда же и те согласились

С умным желаньем царицы, то, взяв детей, он поехал

С ними в Видарбу. Там, снявши детей с колесницы,

Отдал их Биме, потом родным и знакомым царицы

Всем от нее поклонился, потом, печалимый тяжкой

Участью Наля, пошел в свой путь и, в Айоду пришедши,

В службу вступил к царю Ритуперну правителем коней.

3

Был уж далеко Варшнея, когда у несчастного Наля

Выиграл злой Пушкара все царство. С насмешкою колкой

Брату сказал он: «Ты весь проигрался; посмотрим,

Что ты теперь поставишь на кости; одна Дамаянти

Только и есть у тебя; твое же добро остальное

Все мое; отведаем счастья. Чьею женою

Быть должна Дамаянти, твоею или моею?»

Это услышав, Наль содрогнулся, вздохнул и ни слова

Не был в силах промолвить; но, мрачно взглянувши на брата,

Снял с себя все уборы и, только одно сохранивши

Бедное платье, нищий, ограбленный, царь благородный

Вышел смиренно из царского дома, несметных сокровищ

Полного; следом за ним, без роптанья судьбе покоряся,

Также одно лишь платье сберегши, пошла Дамаянти.

Ночь они провели без ночлега; под смертною казнью

Их принимать запретил Пушкара гражданам Нишады;

Новый царь был страшен, и так ни единый из прежних

Подданных не дал приюта царю бесприютному. Близко

Города, голод и жажду терпя, одним безотрадным

Горем богатый, три дня и три ночи сряду скитался

Наль; потом он дале пошел, печальный, голодный;

Следом за ним пошла Дамаянти; для скудныя пищи

Ягоды рвали они и рыли коренья. Прошло уж

Несколько дней печального странствия; голод жестоко

Мучил однажды обоих. Вдруг две златокрылые птички

Сели на травке близ самого Наля. «Нам будет сегодня

Пища», – сказал он, тихонько подкрался к птичкам и, снявши

С плеч последнее платье свое, им поспешно накрыл их.

Что же? С ним вместе птички взвились на воздух и, видя,

Как изумлен был Наль, совсем обнаженный, запели:

«Знаешь ли, кто мы, безумный? Мы кости, мы кости! нарочно

Мы сюда прилетели, чтоб взять у тебя остальное

Платье; нам было досадно, что ты, совсем проигравшись,

С платьем еще оставался. Прости, безрассудный; счастливый

Путь!» И птички исчезли. Наль сказал: «Дамаянти,

Те, от которых такую беду я терплю, кто лишили

Царства, покоя и счастья меня, от которых не смеет

Ныне меня принимать ни один из нишадцев, – под видом

Птиц златокрылых сюда прилетали, дабы остальное

Платье похитить мое. И теперь я, сил и рассудка

Горем лишенный, тебе самой, Дамаянти, на выбор

Все отдаю. Та дорога ведет по горам Ришаванским

Прямо в Авантскую землю; здесь по склоненью Виндийских

Гop, вдоль излучистой светло-шумящей Пайошни проникнешь

В те места, где отшельники в кельях святых обитают;

Здесь же дорога в Видарбу». Так Наль говорил; но рыданье

Грудь Дамаянти спирало, и слезы лились по прекрасным,

Бледным щекам. Она ему отвечала чуть слышным

Голосом: «Сердце мое замирает, и я от печали

Вся цепенею при мысли одной о том, что так сильно

В этот миг тебя, о возлюбленный друг мой, тревожит.

Царства лишенный, счастье утративший, голодом, жаждой,

Всякой нуждою томимый, царей красота, мой единый;

Друг, как мог пожелать ты, как мог ты подумать, чтоб было

Мне возможно покинуть тебя, от тебя отказаться?

Нет, мой прекрасный, тебя, изнуренного голодом, жаждой,

Горем о счастье погибшем томимого, буду и в диком

Лесе и в знойной степи утешать я и словом и взглядом.

Знай, что нет для души и для тела вернее лекарства

Верной жены». – «О! правда твоя, Дамаянти,  – с улыбкой

Наль ответствовал, – нет для несчастного лучше лекарства