Василий Жуковский - Наль и Дамаянти

Прежнего вида и боле всего с обретением милой,

Верной жены. И если я что неугодное сделал,

Наль знаменитый, тебе тогда, как не в образе царском

Жил ты слугой у меня, то в том виноват без вины я;

Тайны твоей я не знал и прошу у тебя извиненья».

«Царь Ритуперн, – ответствовал Наль, – оскорбленья и тени

Я не видал от тебя; но когда б и обижен тобою

Был я, то Налю – царю обид, нанесенных Вагуке —

Конюху, брать на себя неприлично. Тебя же давно я,

Царь Ритуперн, и чту и люблю как царского брата.

Мне благосклонным ты был господином, когда под твоею

Кровлею жил я слугою Вагукой, теперь благосклонным

Другом будь мне, царю нишадскому Налю. Ты видишь

Сам, что Вагуке конюшим твоим уж не быть; без сомненья,

Также захочет в прежнюю службу вступить и Варшнея.

Но в убытке ты, царь Ритуперн, не останешься; дар мой

Править конями тебе отдаю я рукою и словом,

Так же как сам от тебя могущество счета с искусством

В кости играть получил, и ныне в Айоду ты столь же

Быстро приедешь один, сколь быстро приехал оттуда

Вместе с Вагукой в Видарбу. А я посмотрю, что удастся

Выиграть мне с искусством, тобою мне данным». Друг другу

Подали руку цари на любовь и союз; и в Айоду

Царь Ритуперн возвратился. Наль, горя нетерпеньем

Выиграть трон свой, также недолго остался в Видарбе.

3

Месяц проживши у тестя, с избранной дружиною храбрых

Наль пошел, наконец, на свое Нишадское царство;

Сам он сидел в колеснице блестящей; могучие кони

Бешено прыгали, твердой руке его покоряясь;

Следом за ним шестнадцать слонов боевых с крепостными

Башнями, полными ратников, шли; за слонами скакали

Конные, легкий отряд, пятьдесят копьеносцев; за ними

Пеших дружина, пятьсот отборных стрелков. Не сражаться

Вел их Наль, а украсить свое вступленье в Нишаду.

Так снарядившись, царь на прощанье сказал Дамаянти:

«Ты оставайся под кровлей отцовской, покуда не ввел я

Нового счастья в наш дом и его от врага не очистил,

Счастие прежнее в нем истребившего; с миром тогда ты

В нашу столицу с детьми возвратишься, как на небо светлый

День возвращается, темную ночь прогоняя; живи же

В радости здесь, ожидая блаженной минуты возврата

В дом семейный, на новое счастье, на новую славу».

Взором одним Дамаянти царю отвечала, но в этом

Взоре, полном небесной души, была уж победа.

Быстрою бурею Наль полетел, и скоро достиг он

В грозном величии царства, из коего некогда вышел

Бедным изгнанником. Брату Пушкаре, владевшему ныне

Бывшим престолом его, он сказал: «Я тебя вызываю

К новой игре; я поставлю на кости жену; ты поставишь

Все Нишадское царство – довольно ль с тебя? Но сначала

Сделать мне должно с тобой уговор: когда проиграешь

Ты – то все, чем владеешь, будет моим, и над самой

Жизнью твоею буду я властен; когда ж проиграю

Я – то все, чем владею, возьмешь ты, ежели можешь:

Знай наперед, что тогда мы с тобою мечом разочтемся.

Полно же медлить; тебе по законам игры мне на вызов

К новой игре отказать невозможно; и властен теперь ты

Выбрать из двух любую игру: в железо иль в кости.

Хочешь отведать меча – выходи; я рад поединку;

Царство, наследье отцов, должны сохранять мы, покуда

Наше оно, когда же его мы утратили – силой

Должны уметь нам его возвратить; так учили нас предки.

Час наступил: принимайся, Пушкара, за меч иль за кости;

Или тебе живому не быть, иль я Дамаянти

С жизнью тебе уступлю». На этот вызов Пушкара

Так отвечал, усмехнувшись: «Готов я еще раз с тобою

В кости счастья отведать; то будет игра роковая;

Горя с тобой в нищете Дамаянти довольно терпела;

Власть и богатство со мною разделит она и забудет

Прошлое скоро; а я и на троне нишадском всечасно

Думал об ней и ждал, что придешь ты; и вот напоследок

Ты пришел, и будет моей Дамаянти, и боле

Мне ничего на земле желать не останется». Этим

Дерзким ответом разгневанный, меч свой хулителю в сердце

Чуть не вонзил в запальчивости Наль, но, собой овладевши,

Он сказал, трепеща, и кипя, и сверкая: «Безумец,

Полно хвастать, играй: проиграешь – заплатишь!» И кости

Брошены – все решено: обратно Нишадское царство

С первым ударом выиграл Наль у Пушкары. Со смехом

Он, победитель, взглянул на него, побежденного. «Что ты

Скажешь теперь? Мое законное царство, которым

Думал владеть ты, по-прежнему стало моим и отныне

Будет в крепких руках; теперь меж царем и меж царством

Третий никто не дерзнет протесниться. Мою ж Дамаянти

Ты и во сне недостоин увидеть; ты раб мой отныне;

Так решила судьба. Но слушай: не властью твоею

Некогда был я низвержен с престола; Кали – искуситель,

Враг мой, тебе помогал; ты об этом не знал, безрассудный;

Знай же теперь, что отмщать на тебе преступленья чужого

Я не хочу. Живи, и будь милосердие неба

Вечно с тобой, и вражды да не будет меж нами, Пушкара,

Брат мой; живи, благоденствуя многие, многие годы».

Весь уничтоженный благостью брата, пред ним на колена

Бросился, плача, Пушкара: «О, Наль Пуньялока, да будет

Милость богов и всякое благо земное с тобою!

В скромном уделе моем я, твой подданный, буду спокойней

Жить, чем на троне твоем, где покой мой основан

Был на ударе неверных костей; и своими отныне

Буду я столь же любим, сколь был ненавидим твоими.

Прежде, однако, очищу себя от вины омовеньем

В Гангесе грешного тела; в его благодатные волны

Брошу, прокляв их, враждебные кости, которыми злые

Властвуют духи. А ты, сюда возвратив Дамаянти

В блеске прекрасного солнца, скажи ей, чтоб гнева

В сердце ко мне не питала и, прежнее горе забывши

Вдвое блаженна была очищенным в опыте счастьем».

Примечания

1

Наль и Дамаянти есть эпизод огромной Индейской поэмы Магабараты. Этот отрывок, сам по себе составляющий полное целое, два раза переведен на немецкий язык; один перевод, Боппов, ближе к оригиналу; другой, Рюккертов, имеет более поэтического достоинства. Я держался последнего. Не зная подлинника, я не мог иметь намерения познакомить с ним русских читателей; я просто хотел рассказать им по-русски ту повесть, которая пленила меня в рассказе Рюккерта, хотел сам насладиться трудом поэтическим, стараясь найти в языке моем выражения для той девственной, первообразной красоты, которою полна Индейская повесть о Нале и Дамаянти. Вот что говорит А.-В. Шлегель об этом отрывке: «По моему мнению, эта поэма не уступает никакой из древних и новых в красоте поэтической, в увлекательности страстей, в возвышенной нежности чувств и мыслей. Прелесть ее доступна всякому читателю, молодому и старику, знатоку искусства и необразованному, руководствующемуся одним естественным чувством. Повесть о Нале и Дамаянти есть самая любимая из народных повестей в Индии, где верность и героическое самоотвержение Дамаянти так же известны всем и каждому, как у нас постоянство Пенелопы».