Царь горы - Александр Борисович Кердан
Тем временем из Грозного в окружной госпиталь стали прибывать раненые. Палаты и коридоры хирургического и травматологического отделений заполонили молодые ребята в креслах-каталках и на костылях… Они все казались Борисову на одно лицо и напоминали одноклассника Женьку Щуплова. Он после Афгана остался без обеих ног, запил и после смерти родителей доживал свой век в Челябинском интернате для участников войны…
Борисов с тревогой оглядывал вновь прибывших: нет ли среди них Вадима Дулова? Но через полгода майор Дулов вернулся с войны без единой царапины и без обиды на Борисова. Для Дулова эта командировка оказалась хорошим трамплином – сразу по возвращении он был назначен заместителем начальника пресс-службы округа.
В девяносто шестом году Борисов с Ингой наконец расписались.
Это известие в редакции восприняли по-разному. Кто-то из одиноких редакционных сотрудниц расстроился, кто-то позавидовал, а кто-то порадовался… Егор Иванович Мильков искренне поздравил молодожёнов, а Царедворцев явно был недоволен и даже не пытался приличия ради своё недовольство скрыть. Вместо поздравления он устроил Борисову разнос:
– Я же вас предупреждал, Виктор Павлович, что никакие «шуры-муры» на службе недопустимы! Семейственность разводить во вверенном мне коллективе не позволю! Это дурной тон… – Борисову показалось, что впервые за долгие годы их знакомства в голосе старого друга промелькнули ревнивые нотки.
Он попытался отшутиться:
– Равняюсь на высокое начальство. Посмотрите, сколько в российском правительстве мужей и жён вместе работают… И Борис Николаевич собственную дочь советником назначил… И ничего!
Царедворцев шутку не принял:
– Прошу руководителя страны своими инсинуациями не пятнать! Я этого не потерплю! – изъясняясь непривычно кондовым казённым слогом, пригрозил он. – И ещё подумаю, как с вашей женой поступить…
Борисов огрызнулся:
– Нет уж, товарищ полковник, позвольте мне самому думать, как с моей женой поступать! – На том и разошлись.
Уже в конце месяца Инге вдруг не выплатили премиальные. И на следующий месяц тоже…
– Егор Иванович сказал, что он меня в список включает! А твой лучший друг вычеркивает… – Голос у Инги задрожал, как у обиженного ребёнка. В глазах наклюнулись слёзы.
Борисов не мог видеть, как любимая плачет. Коснись такая несправедливость его, стерпел бы, но тут отправился разбираться:
– Объясните, товарищ полковник, почему Рыжовой (Инга осталась на своей фамилии) не выплачиваются премиальные?
Царедворцев высокомерно посмотрел на него:
– Я вам, товарищ подполковник, объяснять ничего не обязан. Но как старому товарищу объясню. По новому приказу… – Он назвал номер и дату. – Выплата денежного вознаграждения служащим российской армии – прямая прерогатива начальника. То есть объясняю для непонятливых: кому посчитаю нужным дать премию, тому и даю. Ваша супруга, по моей оценке, не в полной мере выполняет свои функциональные обязанности, потому премии и не получает…
– До того как она за меня замуж вышла, значит, выполняла обязанности в полной мере, а теперь нет? Да ты себя послушай, Коля, что ты несёшь! – взорвался Борисов и вышел, хлопнув дверью.
После этого разговора Царедворцев закусил удила. Он устроил так, что Борисов постоянно находился в каких-то командировках. Касается это боевой подготовки или не касается, редактор под тем или иным предлогом посылал только его. Царедворцев словно задался целью – лишить подчинённого общения с молодой супругой.
Ситуация складывалась нетерпимая, но Борисов стиснул зубы, да и Инга его поддерживала: вдвоём всё можно преодолеть, и от всех возникших по воле редактора тягот и невзгод их отношения становились только крепче, и чувства пламенели ярче…
Наступил девяносто восьмой год. Начался финансовый кризис. В стране был объявлен дефолт и произведена девальвация рубля. Повсеместно перестали выплачивать зарплаты. Сотни рабочих и служащих оказались за воротами своих предприятий. На улицах Екатеринбурга заметно выросло число нищих и бомжей, участились кражи и грабежи, бандитские разборки… Однажды в здание областной думы кто-то выстрелил из ручного гранатомёта. Никто не погиб, но шумиха поднялась серьёзная. На пороге «обкомовского» дома, на улице Жукова, расстреляли в упор лидера группировки «центровых», а следом – кого-то из «уралмашевских»… До Борисова дошли слухи, что убили Васю – водителя Клепикова. Он закрыл собой какого-то «авторитета», и автоматная очередь прошила ему грудь…
«Афган прошёл, а в своей стране пулю схлопотал… – с горечью подумал Борисов. – Сколько таких, как Вася, молодых ребят ещё ляжет в землю! Вон, на кладбище на Широкой Речке уже целая аллея бандитов образовалась. И захоронений там куда больше, чем в углу, где наши сослуживцы по Афгану похоронены…»
В эти «весёлые» времена и случилась первая волна сокращения Вооруженных сил, так называемые организационно-штатные мероприятия. Осуществлялись они под благовидным предлогом оптимизации. И, конечно, первыми стали «оптимизировать» те элементы армии и флота, которые непосредственной боевой работой не занимались: киностудию Министерства обороны, студию военных художников имени Грекова, дома офицеров, редакции военных газет…
– Ваша штатная должность, Рыжова, подлежит сокращению, – встретив на пороге редакции Борисова с Ингой, сухо уведомил Царедворцев. – Пишите заявление по собственному желанию…
– А если не напишу? – чирикнула «гордая птичка».
– Уволим по статье. Оно вам надо?
– Мы на вас, товарищ полковник, в суд подадим… – У Борисова зачесались кулаки.
– А я выговор Рыжовой объявлю. Один, а потом – второй… И уволю как нарушителя трудовой дисциплины!
– Ну, ты и гад, Коля… – скрежетнул зубами Борисов, но больше ничего сказать не успел: Инга крепко стиснула ему руку.
Вечером она предложила:
– Милый, давай, я всё-таки напишу заявление… Все эти выговоры, суды, разбирательства – одна нервотрёпка. Нервные окончания не восстанавливаются, а я хочу жить долго. С тобой…
– А не заскучаешь дома одна?
– Хозяйке скучать некогда… Всегда дел невпроворот, – убеждённо заявила она. – Ну, а если тоска одолеет беспросветная, пойду в ДК ВИЗа. Там есть клуб молодого журналиста. Сейчас моя сокурсница им руководит, но она в декрет собирается… Буду преподавать деткам основы журналистики… Ты ведь знаешь, что лучшие педагоги получаются из тех, кто сам не сумел в профессии ничего добиться… Правда, эта работа – на общественных началах… Но ведь не в деньгах же дело?.. Так ведь? К тому же у меня муж теперь есть…
Борисов согласился:
– И то верно. Муж у тебя есть. – Он ударил себя в грудь. – Пусть он тебя и кормит! Ему денежное довольствие хотя и с опозданием, но выплачивают…
На том и порешили.
Инга уволилась, а Борисов остался, но служил уже без прежней радости и веры в узы товарищества, святее которых нет.
Сама атмосфера в стране способствовала отдалению людей друг от друга. «Волчий оскал капитализма», о котором
