Имитация - Елена Бодрова
– Кого-то ищете? Вы ведь не скрипач? – в дверях появляется белокурая женщина в очках.
– Не скрипач. Да, я ищу Валерию.
– Валерию?
– Студентку второго курса.
– Ничего не путаете?
– В смысле?
Женщина подходит к учительскому столу и берет журнал. Листает.
– Все верно: на втором курсе у нас пять студентов. Из них три девочки – Настя, Аня и Галя. Может быть, вы имеете в виду пятикурсницу? На пятом есть Валерия.
– Нет… она на втором, – язык у меня высох и еле ворочается. – Валерия, – говорю. Пытаюсь вспомнить фамилию, но никак не получается. – Мы с ней на ансамбле играли Рахманинова.
– Ну не знаю, молодой человек. Может, заочница? Как ее фамилия, давайте начнем с этого?
– Я… не помню, – язык вязнет в горле, как бревно в болоте. – А Даша? – выдавливаю из себя.
– Какой курс?
– Тоже второй.
– Я же вам перечислила: Настя, Аня и Галя. Кого-нибудь из них, может, ищете?
В глазах темнеет и сразу светлеет – ярко, как будто смотрю на солнце.
– С вами всё в по…
* * *Отворачиваюсь. Не хочу видеть, не хочу слышать. Зачем вызвался прийти?
– Его уже опознали, – доносится до меня. Снова поворачиваюсь. Теперь здесь не только жена, но еще и двое полицейских. Что они здесь делают?
Из железной двери выходит та женщина, которая водила меня в синюю комнату в прошлый раз. Я тогда сплоховал, она позвонила жене. Жена собиралась прийти одна, но я напросился. И теперь снова в желудке какая-то муть. То ли стошнит, то ли грохнусь прямо здесь без чувств. Никогда не думал, что организм может так подводить.
– Кто его опознал?
– Родители.
– А мы…
– Родители мальчика, который пропал на две недели раньше вашего. Опознали его тело. Находилось в воде около месяца, пока его не прибило к берегу.
О чем говорят эти полицейские?
– А вашего мальчика ищем. Не теряем надежды, – деловито кивает один из них. – Прочесываем город, окрестности. Сами понимаете, наверняка бродит где-то, плутает…
– И что теперь… – перебивает жена. Голос у нее далекий, отстраненный. Сухой, как выжженная пустыня.
– Имеете право посмотреть и удостовериться, что не ваш, – говорит та женщина, работница морга. – Но предупреждаю, это может оказаться тяжело. Даже непосильно, – и бросает на меня быстрый взгляд.
Знаю, она считает, мне было тяжело в прошлый раз. Даже непосильно. И вряд ли она хочет, чтобы я вошел туда вновь. Вот что означает этот взгляд.
Жена кивает: да, она пойдет. Да, она удостоверится.
Знаю, она надеется. По затылку вижу. Она надеется, что его найдут. Она уверена, она увидит: там – не он. И продолжит надеться. Ее голая прямая, как столб, шея полна надежды. Волосы, неряшливо выбившиеся из пучка, полны надежды. Плечи, поджатые от волнения, и те полны надежды. Она вся – воплощенная надежда. Меня тошнит. Пусть меня не вырвет здесь. Только не здесь. Пусть меня вырвет внутрь. Я проглочу утробную боль на эти полчаса, что нам еще торчать здесь, ладно? Я ее проглочу. Я проглочу свои потроха, лишь бы не надеяться больше. Потому что знаю.
Его не найдут. Он исчез – его больше нет. Я знаю это не головой, я знаю это внутренностями, чертовыми кишками знаю, что его больше нет.
Я знаю, где он был в последние минуты жизни. Я знаю, что он чувствовал. Я знаю, черт возьми, что с ним стало. Откуда я знаю?
Потому что он мой сын.
* * *Пальцы перед самыми глазами. А в пальцах – что-то маленькое и белое.
– Очнулся? – как из подземелья голос.
В пальцах – вата. Чем-то пропитана, воняет. Пытаюсь отвернуться. Перед глазами плывут пятна. Не могу сфокусироваться на лице.
– Как ты?
Меня хлопают по щеке. Хочу попросить, чтобы не хлопали – это отдается тугой болью в правом виске – но не могу произнести ни слова.
– Подождите немного, он скоро придет в себя, – знакомый голос. Чей? Не могу поймать мысль.
Светлое пятно прямо передо мной – это, вероятно, та женщина, с которой я говорил сколько-то – секунд? минут? – назад. Лицо приобретает черты постепенно. Уже вижу очки в прозрачной оправе – да, та самая женщина, которая сказала мне, что Валерии не существует.
– Долго…
– Что? – встрепенулась женщина и зачем-то положила ладонь мне на плечо.
– Долго я…
– Долго ли пребывал без сознания?
– Да.
– Несколько минут. Не волнуйся, полежи пока.
– Мне приснился сон. Во сне я был папой, который пришел на опознание моего трупа. Это и есть ракоход? – почему-то стало смешно, но смех напоминал хныканье.
– Бредит? – светловолосая женщина, которая все так же сидела на полу возле меня, обернулась на ту, другую, со знакомым голосом.
– Не совсем, – через паузу отозвалась та. И я вспомнил, чей это голос – Анны Ивановны, нашего психолога.
– Но это был не мой труп, – сказал я. – Может, я и жив остался. И папа нашел меня потом. У будки со сладостями. Я хотел сладкую вату. А папа обнял меня и плакал. Он иногда все же плачет.
– Может, на нашатырь так реагирует? – испуганно спросила женщина в очках.
– У него психологическая травма, – ответила Анна Ивановна.
Мне надоело, что я лежу на полу, а они нависают надо мной. И обсуждают меня. Я приподнялся на локтях, перевернулся на бок и начал вставать на ноги. В висках барабанила боль, от этого рябило перед глазами.
– Илья, давайте я вам помогу подняться, – предложила Анна Ивановна. Видно, опять хочет заполучить меня в качестве подопытного в свой кабинет. Ну уж нет.
– Я сам.
Но мне все равно помогли – держали с двух сторон под локти, пока не встал в полный рост. Анна Ивановна развернула меня к себе с такой легкостью, как будто я мягкая игрушка, и сказала:
– Илья, вернитесь в реальность.
– Валерия исчезла. Гена исчез. Все исчезли, – ответил я. – Мне надо найти хоть кого-нибудь, кто не исчез. Это всё Тот. Это он подстроил.
– Илья, посмотрите на меня.
– Мне надо уйти. Мне надо домой.
– Илья, давайте пойдем домой вместе?
Я наконец вырвал свои мягкие игрушечные плечи из ее хватки и навалился на дверь, чтобы открылась.
И побежал по коридору. Боялся, что Анна Ивановна кинется следом и утащит меня в кабинет. И усадит в кресло. И станет что-то говорить про реальность, про подсознание – как оно защищается от травмирующих событий, про какого-то человека, которого сбила машина, про несчастье, случившееся с моим ребенком. У меня нет ребенка. Мне девятнадцать.
Я этого не вынесу.
Врезаюсь на полном ходу плечом в косяк двери: не рассчитал, не получилось попасть в проем.
Я где-то потерял шапку, или ее не было. Снег почти растаял. Грязь под ногами чавкает. Светло – значит, еще день.
Я еду в трамваях. Сажусь не в те и выхожу через несколько остановок. Трудно вспомнить, какой номер должен быть указан на лобовом стекле трамвая, чтобы не приходилось