Имитация - Елена Бодрова

Пробегаю лабиринт еще раз, может, что упустил – какой-нибудь незаметный ход, какой-нибудь тупик. Отодвигаю настоящие зеркала – вдруг за ними есть лаз, но там всё та же фольгированная стенка.

Не знаю, сколько я так бегаю. Когда выхожу наконец, билетерша недовольно смотрит на меня.

– Может, он вышел из лабиринта? – беспомощно спрашиваю я. Взгляд билетерши смягчается.

– Может, и вышел. Выход-то с другой стороны. Посмотрите. Стоит, наверное, там и плачет.

– Нет, он… – голова идет кругом. – Мой сын не плачет.

Я бегу снова через лабиринт к выходу. Рядом карусель, «Веселые горки» и две скамейки. Но скамейки заняты чужими людьми. Озираюсь по сторонам. Минут десять стою на месте и верчу головой. Посетители парка уже поглядывают на меня, ну и плевать.

– Есть ведь система оповещения. Какая-нибудь администрация, или приемный пункт, или черт знает что еще, куда приводят потерянных детей, а потом сообщают об этом по репродуктору, – соображаю я. И бегу…

– Фуга – это бег, фуга – это бег, – бормочу я. И вдруг резко открываю глаза. Надо мной серый потолок с черными тенями ветвей. Тени шевелятся, как дрожащие длинные пальцы – ветер раскачивает деревья за окном. Зачем я приговаривал «фуга – это бег» во сне? И сколько сейчас времени?

Босыми ногами нащупываю тапки. Поднимаюсь, выхожу из комнаты. Часы в коридоре показывают полшестого. Только тогда вспоминаю сон – вспышкой, от начала и до конца. Мне снился папа, как будто я – это он. Сон оборвался, не завершившись.

Иду в мамину комнату. На кровати белый горб – завернутая в одеяло мама. Она спит, отвернувшись к стенке. Сажусь на пол рядом с ней. Сначала не решаюсь, а потом слегка толкаю в плечо.

– Мама.

Она просыпается не сразу. Медленно поворачивается ко мне. Потом долго смотрит, видимо, пытаясь сфокусироваться.

– Илюша, почему не спишь?

– Мама, когда мне было восемь и я потерялся…

– Что с тобой такое, бессонница?

– Мама, когда я потерялся, папа…

– Иди ложись, еще рано.

– Мама, он нашел меня?

Мама садится на кровати. Обхватывает руками обернутые в одеяло колени.

– Конечно, нашел. Ты был у будки со сладостями. Тот парень, который зашел в лабиринт вместе с тобой, сказал отцу, где ты.

– Будка совсем рядом с лабиринтом. Если бы я был там, он…

– Папа так обрадовался. Даже плакал. Обнял тебя и плакал. Помнишь?

– Нет.

– Он плакал.

– Папа не плачет.

Я поднимаюсь на ноги.

– В чем дело, Илюша? Ты не веришь мне? Не веришь, что нашелся?

– Мама…

– Тот день, когда тебя похитили, был несказанно солнечным, – она улыбнулась. – Папа нашел тебя и плакал.

– Папа не плачет, – повторил я тихо и вышел из комнаты.

Не иду в консерваторию. Ноги сами приводят меня на утес. Сажусь на оградку. Вчера мы с Валерией видели здесь цветы, белые гвоздики. Ищу глазами. Они под деревом. Еще больше пожелтели. Умирающие ни за что цветы. Зачем они здесь?

Достаю из кармана телефон – хочу позвонить Гене. Куда он пропал?

Звонок проходит, но трубку никто не снимает. Набираю еще раз. Гена не подходит. В другом кармане у меня ключи от его квартиры. Недолго думая, иду туда.

Цветок совсем сухой. Земля как песок.

С пальмы капает вода. Лужа возле горшка стала больше.

Банка полна воды.

Звоню Гене. Не отвечает. Звоню еще раз.

«Набранный вами номер не обслуживается или не существует».

Жду в коридоре. Через минуту появляется Валерия. Она удивлена, это видно. Сейчас удивится еще больше. Я вызвал ее с пары, чтобы спросить:

– Ты в цветах разбираешься?

– Что?

– В комнатных растениях.

– Илья, если это шутка… – начинает она, неловко улыбаясь.

– Это серьезно, поверь мне. Я не понимаю, что происходит. Гена уехал и теперь не отвечает на звонки. Когда звонил ему в последний раз, автоматический голос сказал, что нет такого номера, – я разволновался. Дыхание участилось и, мне кажется, стало слышным. На лицо Валерии упала тень то ли сочувствия, то ли тревоги.

– Успокойся, Илья. Хочешь, я ему позвоню?

– Хочу, – я кивнул, как малыш, которому предложили конфетку, чуть только он заплакал.

Валерия вбила номер Гены из моего трясущегося в руке телефона в свой. Мы с ней ждали, уткнулись взглядами в дисплей.

«Набранный вами номер не обслуживается или не существует». Я вдохнул и забыл выдохнуть.

– Послушай, Илья, возможно, он потерял телефон или испортил как-то. Поэтому теперь не получается дозвониться. Не волнуйся.

– Он не поздравил меня с днем рождения.

– Мне жаль, – Валерия сочувственно кивнула.

– Дело не в этом. Он никогда не забывает такие вещи. Он мой друг, понимаешь?

– Понимаю. Думаешь, что-то случилось?

– Не знаю, – я прошелся взад вперед.

– Не волнуйся заранее.

– Я попробую. Но цветы…

– Что с ними?

– Сохнут, сколько бы я ни поливал.

– Может, мало льешь?

– Я много лью. Валерия, цветок, который я поливаю, сохнет, а тот, что стоит рядом, наоборот, истекает водой.

– Звучит жутко.

– Я не знаю, что думать. Это похоже на сон.

Валерия взяла меня за руку и легонько сжала.

– Может, ты не выспался?

– Хочешь сказать, что мне мерещится?

– Необязательно, – медленно проговорила Валерия. Видно было, как она подбирает слова. – Переутомление сказалось. Всякое бывает.

– Я не знаю. Ничего не знаю.

– Хочешь, я сбегу с пары и пройдемся по свежему воздуху? Погода солнечная.

Она готова пропустить пару ради меня. Ее глаза светятся. Мы будем гулять с ней. Снова. Я мечтал об этом. На секунду меня охватывает надежда на что-то. Такая, как запах весны – радушная надежда, готовая пообещать всё что угодно. Но в следующую секунду это проходит. Чувство, родившееся во мне давно, уж и не вспомню когда, выросло, повзрослело, встало на ноги и готово завладеть мной теперь полностью. Это чувство бессмысленности. Все тщетно, я ощущаю это каждой своей клеткой. Бесполезно. Ничего не будет – вот что я чувствую уже давно. Может, с детства. Еще когда выбирал этот путь – посредственного пианиста без перспектив – во мне оно жило.

Мы не пойдем гулять. Валерия не прогуляет пару. Валерия вернется в кабинет, за ней закроется дверь. Меня никто не спасет.

– Так что? – с энтузиазмом говорит Валерия.

– Не надо прогуливать. Тебе потом зачет сдавать.

– Точно? – не понимаю, разочарована она моим ответом или испытывает облегчение, что не придется прогуливать.

– Точно, – киваю. И ухожу.

Я в помещении, освещенном тусклым синюшным светом. Рядом какая-то женщина.

– Готовы? – спрашивает.

Готов? К чему?

Перед нами на длинном железном столе сверток размером с…

Это не сверток. Черный непрозрачный целлофан с молнией посередине. Молния наглухо закрыта.

– Когда будете готовы, скажите.

Женщина отходит на пару метров и отворачивается.

Я не буду готов никогда. Как я сюда попал? Смотрю на дверь. Она железная, как и стол.

Выпустите. Выпустите.

– Готов, – говорю против воли. Женщина возвращается.

– Уверены?

– Да.

Медленно открывает молнию. Слышу каждый перестук собачки о пластиковые зубчики.

Там пусто. Я радуюсь, как ребенок, смотрю на женщину, улыбаюсь.

– Понимаете, – говорит она и косится с тревогой на мою улыбку, – из-за воздействия воды внешность почти неузнаваема, поэтому…

– Там