Имитация - Елена Бодрова

– Нет, я бы ни за что так не сказал.

Остановились. Оказалось, мы пришли на Желтый утес. У меня заныло в груди.

– Море – это воздух и вода, а не только вода, – Валерия смотрела на луг, что простирался внизу. Белая простыня с черными прогалинами-дырами. Смотрела на луг, а говорила о море. – Без воздуха море задохнулось бы.

В груди заныло сильнее. Валерия посмотрела на меня. Вдруг приблизилась и поцеловала, легко, словно перышко коснулось губ. Мы помолчали, а потом она сказала:

– Смотри, кто-то уронил цветы.

На земле, под деревом лежал маленький вялый букетик белых гвоздик. Лепестки пожелтели по краям. Вспомнил затопленный потолок в комнате Даши. Он тоже белый в середине и пожелтевший по краям.

– Шесть гвоздик. Не уронили, значит. Специально положили, – грустно сказала Валерия.

Стало больно дышать.

Валерия взяла меня за руку своей теплой и мягкой рукой:

– Давай уйдем отсюда.

Когда я проводил Валерию до дома и вернулся к себе, часы в прихожей показывали без пяти час ночи. Вышла мама в ночной сорочке. Секунду ее лицо сохраняло осунувшееся, усталое выражение, с каким она, должно быть, прождала меня весь вечер. Но увидела меня и широко улыбнулась, подошла, обняла и прошептала:

– С днем рождения, сынок. Пойдем чай попьем с тортом. Я испекла.

Мы прошли на кухню. Торт стоял нетронутым в середине стола. Никто не ел, ждали меня. В горле предательски засвербело. Я проглотил комок.

– Спасибо, мама.

Я подхожу к своему двору и понимаю, что все это – про Валерию, про нашу прогулку, про утес, про маму и торт на столе – мне приснилось. Но когда я успел заснуть? Неужели Валерия не приходила, а я так и остался в Дашиной душной комнате и уснул?

Мама ждет меня дома, с тортом. Я ускоряюсь.

Пройдя арку, вижу, что рядом с подъездом кто-то стоит. Странно, думаю, на улице день (или утро?), а во дворе один единственный человек, и тот неподвижно застыл рядом с моим подъездом.

Иду вперед. Останавливаюсь. Перехватывает дыхание.

Это папа.

Он… это его лицо.

Не понимая, что делаю, выхватываю из кармана телефон и набираю – «Папа». Не сразу соображаю, что «Папа» – это не папа. Но поздно.

00:00. 00:01. 00:02.

Смотрю на папу у подъезда. Он поднес трубку к уху. Он улыбается.

– Папа, – хриплю я в трубку.

Как же глупо вот так стоять в десятках метров друг от друга и разговаривать по телефону, а не лично. Как глупо.

– Я не спас тебя, – говорит папа. Голос автоматичен. Я уже слышал этот голос. Это не папин.

Бегу к нему.

Маска. Срываю. Под ней еще одна – мое лицо. Срываю. Еще маска – папино лицо. И еще – мое.

Маски не кончаются.

– Прости меня, Костя, я не спас тебя.

– Я не Костя! – кричу ему. – А ты не папа! Ты… ты… Тот.

Я трясу его за плечи, трясу, и от этого маски сами слетают с его лица – моя улыбка, папина, моя, папина, моя…

– Что ты с ним сделал?! Что ты с ним сделал?! – слышу я свой голос будто издалека.

Просыпаюсь.

Валерия, утес, поцелуй – это явь.

Маска папы – сон.

И почему всякий раз забываю, что цветы поливать Гена просил через день? В любом случае, уже пришел. Снял обувь, и вот стою перед подоконником в Гениной комнате. Цветок с маленькими листьями, тот, что любит влагу больше всех – совсем высох.

– Я поливал его вчера и позавчера. Что с ним такое?

Трогаю землю – сухая. Смотрю на банку с водой – полная.

– Что происходит?

Звоню Гене. «Абонент вне зоны доступа сети».

Поливаю цветок. Слышу звук капель. Но капает не с него, а с широколистной пальмы. На полу рядом с ней – лужа.

Стиснув зубы, иду с банкой на кухню, выливаю почти всю воду в горшки, земля в них мгновенно влажнеет. Ставлю банку на пол. Поворачиваюсь, чтобы уйти.

На столе конфета.

«В пустую могилу

королева кости положила

и присыпала землей».

Бросаю фантик в мусорное ведро.

VI. Ракоход

(проведение темы в обратном движении, от последней ноты к первой)

Делаю глоток и захлебываюсь пеной.

– Что за черт, – ругаюсь себе под нос. Пена попала на рубашку, и я тру ее пальцами. Осталось мокрое пятно. Высохнет – будет заметный желтоватый развод. Придется стирать: завтра на работу.

Снуют люди, я лавирую, как могу, между ними. Мне надо к лабиринту. Где он? В этом парке черт ногу сломит. Этот парк сам как лабиринт. И затеряться не грех.

– Извините, не подскажете, где здесь зеркальный лабиринт? – спрашиваю у первой попавшейся старушки. Она крепко держит за руку радостного мальчугана – видать, внука.

– Ась?

– Где зеркальный лабиринт, не подскажете? – повторяю я раздраженно.

У мальчика слух лучше, чем у бабушки. Он вздергивает руку в сторону, противоположную той, куда я шел.

– Там рядом еще будка со сладостями, – поясняет мальчик и в доказательство поднимает обкусанный вафельный рожок со стекающей розовой каплей на боку.

– Спасибо.

Иду в указанном направлении. Сколько я плутал? Часы дома оставил. Я ускоряюсь. Уже вижу крышу будки, на которой написано: «Живи в сладость!»

Подбегаю. У лабиринта вереница людей. Так же было, когда я уходил. Облегченно выдыхаю. Все в порядке, значит, очередь еще не подошла. Ищу глазами.

В очереди его нет. Озираюсь, верчу головой – может, в стороне стоит? Он скромный мальчик, мог и посторониться, если кто-то толкнул или еще что.

– Илья! – кричу. Поворачивается какой-то неформал с длинными волосами. И сразу отворачивается: понимает, что не его зовут.

Подхожу к билетерше.

– Извините, вы не заметили, в лабиринт заходил маленький мальчик лет восьми? Волосы светлые, глаза как будто испуганные.

– Думаете, всех упомнишь? Хотя… вроде был такой. Зашел с братом.

– С каким братом? – одними губами переспрашиваю я. Удивительно, но билетерша меня слышит.

– Высоким пареньком, тоже светловолосым. И глаза тоже какие-то странные.

– Можно мне? – я делаю движение внутрь лабиринта, но билетерша ловит меня за локоть и на удивление крепко держит.

– Куда без билета?

– Я только посмотрю. Там мой сын.

– Билет купите вначале.

– Давайте я вам деньги отдам, – достаю бумажник.

– Вход только по билетам.

– Там мой сын! Внутри – мой сын! – кричу я. Краем глаза замечаю: на меня смотрят. Сам не понимаю, почему вдруг нервничаю. Ощущение, что мне выворачивают внутренности, дергают и вымучивают. Чего я так паникую? Посмотрит в зеркала да выйдет. – Пустите меня, пожалуйста, – прошу. – Я позже билет куплю и принесу. Обещаю.

Билетерша с сомнением щурится. Очередь сзади меня недовольно рокочет.

– Ну ладно, только быстро.

Я вбегаю в лабиринт. Дурацкие фольгированные листы ДВП, вот и весь лабиринт. Спешу вперед, пробегаю все изгибы, все тупики, – здесь не так-то просто заплутать, почти нет разветвлений. Выход с противоположной стороны от входа. Все просто, для малолетних детей. Стенки трясутся, когда я их задеваю. Стоит парочка настоящих зеркал –