В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел
— Вы ему угрожали? — спросил Пенн.
— Кому?
— Поппи.
— Нет тут никакого «его», приятель!
— Вы угрожали нашему ребенку? — Рози не желала отвлекаться на семантику и споры из-за местоимений. На кону стояли более важные вещи.
— Я сказал ему, что мы не играем с педрилами, не играем с девочками, не играем с мальчиками, одетыми как девочки, и он отныне не будет желанным гостем в нашем доме и вообще где угодно рядом с моим сынишкой — ни в парке, ни в школе, ни на детской площадке, нигде.
Пенна затопило одно-единственное желание: выбить из этого мужика дерьмо. То, что Пенн был создан для любви, а не для драки, похоже, не имело никакого значения. Как и то, что он в жизни ни разу не участвовал в кулачных боях. Как и то, что, вероятно, было бы не самой удачной идеей пытаться ударить кулаком по лицу, до которого он едва дотягивался, поскольку то возвышалось в нескольких сантиметрах над его собственной головой. По лицу, поддерживаемому дополнительными двадцатью килограммами веса, которых не было у Пенна. По лицу, которому обеспечивал поддержку — как он нарочито продемонстрировал — настоящий пистолет. Пенн мысленно заменил видéние залитого кровью лица Ника собственным, на которое сверху смотрит Рози. Заставил себя вообразить, как она будет выглядеть, глядя на него, истекающего кровью из огнестрельной раны в животе перед домом этого мерзавца.
Рози в отличие от него и прежде видела мужчин с пистолетами. Она подтирала за ними кровищу в отделении неотложной помощи. Лечила их, кое-как обходя наручники, которыми те были прикованы к своим каталкам. Спасала им жизнь, чтобы их можно было перевезти из больницы в тюрьму, превратить из пациентов в заключенных. Она побаивалась мужчин с пистолетами. Но не до зашуганности.
Рози опустилась на одно колено и заглянула за спину Нику Калькутти, встретившись взглядом с сыном.
— Никки, золотко, с тобой все хорошо?
— Да, а что?
— Когда вернется мама?
— Она сказала в полдвенадцатого, но ей не нравится садиться за руль, когда лак еще не высох.
— Иисусе Христе! — Теперь у Ника-старшего появился другой повод для жалоб. Если не считать трансгендера в товарищах у сына, привычка жены ездить на маникюр раздражала его больше всего на свете. Потом он снова повернулся к Пенну, которого отделяло от его широченной груди некомфортно маленькое расстояние. — Буду благодарен, если вы уберетесь ко всем чертям с моей земли.
Пенн открыл было рот, чтобы ответить, но Рози его опередила:
— Мы бы с превеликим удовольствием. Но останемся с Никки, пока Синди не вернется домой.
— Думаете, я не в состоянии позаботиться о собственном сыне? — Ник сократил расстояние между своей грудью и Пенном наполовину. — Да из ваших уст это прямо комплимент!
— Как угодно, — ответила Рози.
— Если не уберетесь к дьяволу с моей лужайки, — отозвался Ник, — я вызову копов.
— Будьте любезны, — кивнул Пенн. — Будьте так любезны, вызовите.
Ник вскинул руки и толкнул Пенна достаточно сильно, чтобы тот упал на землю. Хотя, может быть, недостаточно. Может, толчок просто застал Пенна врасплох. Может, просто не верилось, что он вдруг попал на съемки малобюджетного боевичка. Ник сократил расстояние, образовавшееся между ними, шагнув вперед. Встал между ногами Пенна и навис над ним. Рози тут же выхватила телефон, и в ту крохотулечную долю секунды, пока она набирала «девять» и «один», к дому подъехала Синди, выскочила из машины и, похоже, мгновенно смекнула, что произошло. К сожалению, ей это было не впервой.
— Синди, у него пистолет, — предупредила Рози.
— Я знаю.
Ее глаза были сосредоточены на муже, во взгляде мелькнуло что-то похожее на печаль, но страха не было и близко. И вот тогда Рози охватил гнев. Синди знала, что у ее мужа есть пистолет, и все равно оставила с ним ребенка Рози. Синди знала, что ее муж — сексист, зашоренный сукин сын, и все же уехала красить ноготки. Стремление Синди «играть красиво», чтобы убедить судью разрешить ей проводить больше времени с собственным ребенком, подвергло ребенка Рози большой опасности. Рози на миг задумалась, что сильнее — лояльность Ника-старшего к матери его сына или гнев Ника-старшего на мать его сына, и какие чувства он испытает, если Рози позаимствует у него пистолет и отстрелит Синди один из свежеокрашенных в лавандовый цвет ноготков.
Пенн поднялся с земли и отряхнулся. У Рози не осталось слов. Она развернулась, одновременно взяв Пенна за руку, и направилась обратно к машине. Потом придется вернуться за своей. Но сейчас она не могла даже представить, как сядет в машину одна, да еще за руль, учитывая, как ее трясет. Или как ее семья поедет домой отдельно, без нее. Синди тем временем повела собственное семейство в дом.
— Почему ты позволяешь нашему сыну играть с пидорами и говнюками? — услышала Рози слова Ника прямо перед тем, как дверь за ними закрылась.
В машине почти сразу же прожужжало пришедшее на телефон сообщение от Синди. В теме было одно слово: Извини:(
Рози удалила его, не читая.
Пинок
По дороге домой от Калькутти они заехали поесть мороженого. Несмотря на то что Рози с Пенном не испытывали никакого голода, по крайней мере в отношении еды, предложение отца насчет мягкого мороженого было воспринято с заднего сиденья с облегчением спасшихся беженцев. Если папа хочет мороженого, должно быть, все не так страшно, как выглядело из окошек машины. Если мама готова заехать за лакомствами по дороге домой, значит, случившееся с Поппи не так ужасно. Если они голодны — и хотят сладкого, — дети зря переживают.
Погода наконец сменилась. Зима упорно держалась
