Птичий отель - Джойс Мэйнард
– Да я и попал-то в ашрам, чтобы поесть на халяву, – признался он. – Но задержался там совсем по другой причине.
И он снова посмотрел на Дору. Он всегда смотрел на нее. Дора уже сто раз слышала этот рассказ, поэтому, откинувшись на подушки и придерживая заснувшего у груди Луку, она демонстративно закатила глаза.
– Поначалу она отшила меня как назойливую муху, – сказал Гас. – Но я не сдавался. Уж если я на что нацелюсь, от меня так просто не отвяжешься.
Узнав, что Дора ходит на медитации во время восхода солнца, Гас присоединился к ней. Многолетний физический труд сделал его сильным, но не дал гибкости. Тогда Гас стал посещать йогу с таким же самозабвением, с каким еще совсем недавно бегал в пивнушку.
– Знавала я таких балаболов, – сказала Дора. – Им бы только все одно.
– В ашраме появилась пара, практиковавшая акро-йогу, – продолжал рассказывать Гас.
Мы стояли на берегу и смотрели на них. Закат, пение, свечи. Казалось, эти двое спустились с… как ее… с горы Олимп. Нас было человек пятнадцать, и мы стояли и глядели на них, раскрыв рты. Мне вообще-то трудно заткнуть фонтан, но даже я стоял молча и любовался, и впал в романтическое настроение. А потом этот парень обернулся к нам и говорит: не хочет ли кто-нибудь подержать партнершу, пока она будет летать.
И тут Гас сделал шаг вперед и сказал: «Я хочу».
Дора ни за что бы не вызвалась, но инструктор по акро-йоге выбрал ее.
«Вы производите впечатление очень целеустремленного человека», – сказал он Доре.
Глядя на Дору, сидящую в позе лотоса со спящим ребенком на руках, я понимала, почему инструктор выбрал именно ее. В этой женщине чувствовалась глубокая сосредоточенность и нетерпимость к поражениям.
– Я, конечно, хорохорился, – сказал Гас. – Но вот лежу я на коврике, задрав ноги, а рядом со мной женщина, о которой я грезил уже две недели как, и сердце так громко ухает в груди, что может заглушить рев стадиона во время игры Роверсов[110].
Тренер акро-йоги объяснил Доре и Гасу, что нужно делать. Дора ставит стопы на ладони партнера, а он упирается голыми ступнями ей в живот, и даже чуть ниже – ближе к костям таза. Чувствуя подошвами ног ее прекрасное тело, Гас едва не задохнулся от восторга.
«А теперь держитесь за его руки и оторвитесь от земли», – сказал Доре учитель.
И Гас выпрямил ноги. Не такое простое дело для парня, в основном накачавшего мышцы рук (он бросил школу в день своего пятнадцатилетия. Тягал тачки с цементом, перетаскивал бревна).
– Меня вряд ли можно было назвать гибким. То есть не в психологическом, а в физическом смысле, – поправился Гас. – Но я хотел поднять эту юную леди как можно выше, хотел, чтобы сбылась ее мечта. – Первый раз в жизни он не оплошал.
Свадьбу сыграли в ашраме. На Доре было красивое белое платье, Гас тоже был в белом.
– Если б мои старые кореши из Блэкберна увидели меня в таком виде, то решили бы, что я спятил, – сказал он. – Но первый раз, в свой тридцать один год, я как раз был в своем уме. Ведь я уломал эту женщину выйти за меня.
Уламывать людей. Наверное, это был главный талант Гаса.
39. Прерванный медовый месяц
Я шла домой и думала про Гаса с Дорой, про их житье-бытье в домике из шлакобетона, с небольшим огородом и с аккуратным двориком, по которому разгуливают курицы. У них прелестный ребенок, скоро родится второй… Во время общения с ними меня не покидало чувство, что этих двоих объединяет нечто большее, чем любовь или секс. У них была общая цель – все для семьи, все в дом. И ради этого Гас ни перед чем не остановится.
На первый взгляд они не очень-то подходили друг другу. Гас – весь такой громкий, заводной, тогда как Дора глядела на мир с прохладной отстраненностью. Но я сразу обратила внимание, как зорко она оберегает мужа, как насторожилась, когда Гас начал излагать свои планы относительно ремонтных работ в «Йороне». Дора знала его добрую, щедрую натуру. Ее же обязанностью было не допустить, чтобы я злоупотребила этими его качествами.
Что вовсе не подорвало моей симпатии к Доре. Ее тяга к порядку и дисциплине, неизбывная преданность интересам семьи и Гасу вызывали уважение.
Хотя при нашем знакомстве Гас с ходу заявил, что в случае чего я могу обращаться к нему в любое время дня и ночи, Дора мягко намекнула, что после пяти вечера у него только семья.
Дора привыкла соблюдать деловую дистанцию, тогда как Гас за ужином изъявил готовность стать мне как брат. Случись голод, он поделился бы последним куском хлеба. Урони гостья «Йороны» в туалет кольцо с бриллиантом, он полез бы его доставать, а Дора настояла бы выставить за помощь счет.
На небе уже высыпали звезды. Уличного освещения в «Йороне» не было, свет в комнатах не горел, и я воспользовалась этой редкой возможностью получше разглядеть все созвездия.
И тут я подумала: ведь можно остаться в Эсперансе и на год. Скорее всего, именно столько понадобится, чтобы привести отель в порядок. Я подумала о Гасе – как он жил раньше и нашел в себе силы стать другим человеком.
Отперев калитку, я спустилась в потемках по лестнице. В саду Гарриет сидела на каменной скамейке и плакала. Я не знала, стоит ли уйти или остаться, но тут она увидела меня и сказала:
– Ради бога, простите.
Да что ж она все время извиняется? Тут не за что извиняться.
– Восхождение на вулкан – дело непростое, – сказала я. – Я, например, так и не отважилась.
– На полпути туда я подвернула лодыжку, – посетовала Гарриет. – Сэм, конечно, посочувствовал, но я знаю, что ему это не понравилось. Поэтому я предложила идти без меня. Я даже не думала, что он так поступит, но он бросил меня там одну.
К вулкану нельзя подходить в одиночку, а значит, Элмер не мог остаться с Гарриет.
– Я сказала, что со мной все будет хорошо. Что посижу тут и подожду, когда они вернутся, – прибавила девушка.
Через полчаса ее укусило какое-то насекомое.
– Я испугалась, что оно ядовитое, но, наверное, нет, потому что не так сильно и болело.
Чтобы скоротать время, она стала считать по-испански до трехсот.
На той высоте, где оказалась Гарриет, уже не росли деревья. С утра еще было ничего, но к
