Исповедь царя Бориса - Сергей Калабухин
Помнится, я тогда учился во вторую смену, а Света — в первую. Когда я приходил в школу, мы незаметно для окружающих в раздевалке обменивались записками. По выходным мы, как шпионы какие-то, пользовались тайниками. У нас было несколько таких точек на разные случаи жизни.
Это случилось зимой. В порыве чувств я написал такой стишок:
«Ты очень красива при свете луны,
Смотреть на тебя бы всегда!
Люблю я тебя, очень люблю
И хочу, чтобы ты была моя!»
Я тщательно переписал его на вырванный из тетради листок, как обычно, сложил записку солдатским треугольником и в школе передал своей любимой.
Ты не представляешь, Игорь, как для меня бесконечно тянулся тот день! У Светы были строгие родители. Они заставляли её делать уроки сразу по возвращении из школы, чтобы успеть их проверить вечером, потому что утром им, как и всем, надо было спешить на работу. А потому гулять во двор она выходила часов в семь вечера, а в девять её уже загоняли домой спать.
Но я не выдержал, и пошёл к её дому уже в шесть часов, сразу же, как пришёл из школы. Болтаться там на виду у ребят было чревато ненужными вопросами и подозрениями, а потому я незаметно юркнул в подъезд и решил подняться на второй этаж, чтобы там дождаться выхода любимой и узнать её мнение о моём стишке. Я был в валенках, шёл практически бесшумно, и целующаяся у батареи парочка заметила меня только в последний момент.
Это была она! А парень оказался дебилом-второгодником, которого учителя с огромным трудом дотянули до восьмого класса и с нетерпением ждали того момента, когда окончательно избавятся от него, так как ни в какой девятый класс тот, разумеется, переходить не собирался.
— Подсматриваешь? — ощерился мой неожиданный соперник и без дальнейших разговоров засветил мне в глаз.
Не помню, как я оказался на улице, сунутый горящим от унижения и боли лицом в сугроб. Но сквозь шум в ушах всё же услышал полный злобы голос:
— Если хоть слово кому скажешь, голову оторву!
Света потом не раз пыталась со мной встретиться, объясниться, даже подсылала свою подругу с записками, так как к тайникам я больше не подходил. Но я не смог её простить. И стихов с тех пор не пишу.
— Да уж, — Лидин постарался сохранить невозмутимый вид, потому что вместо сочувствия оскорблённому в своей первой любви юному Коле Гоголеву ему ужасно хотелось смеяться. — И что же было потом?
— Об этом мы поговорим в следующий раз, — посмотрел на часы Гоголев. — Уже почти шесть, сейчас придёт моя жена, и у нас есть планы на этот вечер.
— Ты женат? — удивился Лидин. — Давно?
— Года два, — невозмутимо ответил Гоголев. — Как вышел на пенсию, так и окрутила меня моя Маша. Помнишь её? Поварихой у меня на турбазе была. Когда поняла, что жениться на ней я не собираюсь, назло мне выскочила замуж, можно сказать, за первого встречного. Через год родила мужу сына, а ещё через год опять попросилась ко мне на турбазу поварихой, и у нас всё закрутилось вновь.
Три года назад муж её погиб в автомобильной катастрофе. Вскоре после этого сын женился и привёл в дом сноху. Чтобы не мешать молодым, Маша окончательно переехала ко мне. И я, наконец, сдался — мы расписались. Для Маши этот штамп в паспорте очень важен, и это сейчас единственное, чем я могу её порадовать и хоть как-то вознаградить за многолетнюю любовь и заботу обо мне. Ладно, всё — выключай свой аппарат и проваливай.
— Когда мы продолжим?
— Звони завтра, часа в два. Если ничего не изменится, то к четырём приходи.
Коломенский Гоголь
Талант — дар, над которым властвует человек; гений — дар, властвующий над самим человеком.
Д. Лоуэлл
Утренняя воскресная прохлада быстро наливалась июльским жаром. Сидя в одних трусах у распахнутого настежь окна, Лидин дословно перенёс на бумагу вчерашнюю беседу с Гоголевым. Поначалу напрягала необходимость то и дело включать и выключать плейер, чтобы прослушать очередной кусок записи, но вскоре Игорь приноровился и закончил работу аккурат к тому моменту, как из своей комнаты выползла сонная Галина.
— Ну и здорова же ты спать! — не то возмутился, не то восхитился Лидин, посмотрев на часы. — Уже первый час пошёл, скоро обед, а ты ещё не завтракала.
— Совмещу, — пренебрежительно махнула рукой Галка, плюхаясь в кресло. — Гады! Целый сериал решили показать за один день. Мне про него девчонки все уши прожужжали. До трёх ночи глаза пялила в экран, но до конца так и не усидела. Да ещё эта реклама!
— И чего было себя мучить? — улыбнулся Лидин. — Сейчас любой фильм или сериал можно найти в интернете. И безо всякой рекламы.
— Да знаю я! — Галина зевнула и потянулась. Тесная пижама туго обтянула её ладное тело. — На даче телика нет, соскучилась я, наверно, по этому чёртову ящику. А ты что делаешь?
— Работаю над интервью, — показал на плейер Лидин. — Хорошая штучка оказалась, всё записано чётко. Только уши теперь от наушников болят.
— Я ж говорила! — снова зевнула Галина. — А что б уши не болели, надо было файл с плейера на ноут сбросить и слушать через динамик. Эх, не удалось мне сегодня выспаться. Как думаешь, что мне сначала сделать: умыться или кофе выпить?
— Кофе, — решительно ответил Лидин. — Ты ж в ванне не меньше часа плескаться будешь, а там уж и обедать пора.
— Я — девушка, а не солдат, чтобы за сорок секунд одеваться, — фыркнула Галина. — Папуль, свари кофе, ну пожалуйста!
— Ладно, уж так и быть. Но и у меня к тебе будет одна просьба.
— Какая?
— Вот посмотри эту книгу. Вы ж, вроде, изучали древнерусский язык?
— Не изучали, а проходили! — уточнила с недовольным видом Галина, принимая из рук отца толстый фолиант. — Тут есть существенная разница. Сам же был студентом, должен понимать. Прошли, зачёты с экзаменами сдали и тут же забыли!
— Ну, хотя бы определи, что это за книга? На древнерусском она написана или на церковнославянском? Это ты можешь?
— Лучше я сама пойду и сварю кофе…
— Да в чём проблема?
— Проблема в том, что отличить древнерусский от церковнославянского может только специалист. А я пока только студентка четвёртого курса!
— А в чём же тогда между ними разница? —
