Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн
На этой ободряющей ноте я пожелала ей спокойной ночи и отправилась спать.
Только когда я свернулась калачиком в постели, чувствуя прохладное прикосновение мягких простыней к моей щеке, я дала волю слезам. До этого момента я еще как-то сдерживалась, но тут почувствовала, что больше не могу.
Я заново переживала каждый момент. Я вспомнила свое удивление, когда доктор сказал мне, что я беременна. Мой первоначальный страх сменился уверенностью. Конечно, мы не планировали эту беременность, и все получилось раньше, чем мы рассчитывали, но Адриан все сделает правильно и женится на мне. Я отложу ненадолго экзамен на адвоката, вот и всё.
Моим мечтам не суждено было сбыться. Адриан испугался, а потом впал в раздраженное состояние: «Ты уверена? Более неудобного момента и не придумаешь. Мы оба так близки к сдаче экзаменов на барристера. И, конечно же, мы не можем все бросить, чтобы заниматься семьей». Он помолчал, хмурое выражение портило его красивое лицо. Но понемногу он расслабился и легко улыбнулся мне.
«Не волнуйся, — сказал он. — Все будет хорошо. Я знаю кое-кого, кто может нам помочь».
До меня не сразу дошло, что речь идет об аборте. Шок, ужас, отвращение!..
«Аборт? Это твое предложение?»
Адриан оставался таким спокойным:
«Мой знакомый хороший парень. Знает, что делает».
«Адриан, это наш ребенок. Как ты можешь предлагать подобное?»
«Да ладно тебе, Джоанна. Это семидесятые. Женщины все время делают аборты. Это уже не так важно».
«Но это же не только ради ребенка, — бросила я. — Но и ради меня. Мой отец никогда не простит меня, если узнает».
«Твой отец никогда и не был самым сопереживающим человеком во вселенной, не так ли? — парировал Адриан. — И он безнадежно старомоден. Ради бога, он даже не может принять нашу совместную жизнь».
«Хорошо, — проговорила я, глубоко вздохнув, — но я никогда не смогу себя простить. Я все сказала. И если тебе настолько на меня наплевать…»
«Конечно, мне не наплевать, — перебил Адриан. — Но я не готов разрушить две жизни ради ребенка, которого никто из нас не хочет. — Он положил руку мне на плечо. — Ты все еще в шоке. Подумай об этом, и я уверен, ты согласишься, что это самый лучший выход».
Я подумала об этом. Я сказала себе, что другого решения нет. Адриан будет продолжать давить на меня, если я останусь с ним. Ему не захочется делить свою квартиру с нежеланным ребенком, который может испортить его драгоценную репутацию. Может быть, переехать? Но у меня не было гарантии, что мой отец примет меня, а кроме него, у меня никого не было.
Самым большим шоком было осознание того, что Адриан, мой Адриан, которого я считала своей родственной душой, своим возлюбленным, своим лучшим другом, на самом деле таковым вовсе не был. Он был просто человеком, на которого я больше не могла положиться. Я сказала себе, что он прав. Никакой семьи у нас не получится. Что на этой стадии существует лишь сгусток тканей, а ребенка как такового нет. Но я просто не могла этого сделать.
Как ни странно, но насквозь либеральная вольнодумщица Скарлет безоговорочно приняла мою сторону.
«Не делай этого, если не чувствуешь, что это правильно, — сказала она. — И не оставайся с этим мерзким Адрианом, если он так к тебе относится. Можешь на меня положиться. Я помогу тебе пройти через это. Бьюсь об заклад, твой отец тоже будет на твоей стороне, как только свыкнется с этой мыслью. Иди, повидайся с ним и расскажи всё. Он будет разглагольствовать, даже бредить чуток, а потом поможет».
«А вот я не уверена, — усомнилась я. — Ты же знаешь, что он устроил после моего переезда к Адриану».
«Но ведь его единственная дочь в беде. Я держу пари, что он тебя не подведет. И захочет позаботиться о тебе».
Это мучило меня. Даже если бы мой отец простил меня, я бы ни за что не смогла уехать и жить там с ним. Я живо представляла себе испуганное лицо мисс Ханивелл и хихиканье школьниц. Не было никакого выхода. Я совсем опустила руки и была почти готова сказать Адриану, что он прав. Но так и не смогла.
Я бесцельно бродила по Лондону, размышляя, поехать ли мне в Суррей и увидеться с отцом или не делать этого. Я пыталась найти какое-то решение… И не заметила, как такси выскочило из-за угла, когда я вышла на Кингс-роуд в Челси. Я помню ощущение полета, как я лежу на асфальте, лица, уставившиеся на меня сверху, доброго человека, накрывшего меня своей курткой, и машину скорой помощи.
Пару дней не происходило ничего особенного. Только Скарлет пришла ко мне в больницу. Она спросила, нужно ли позвонить моему отцу, но я не хотела, чтобы она это делала. Я чувствовала себя слишком слабой, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
Лишь несколько дней спустя я узнала, что вдобавок ко всем другим моим травмам — а это сломанные ребра и ключица, сильное сотрясение мозга — у меня случился выкидыш, и я потеряла ребенка. Я должна была почувствовать облегчение, но вместо этого ощутила боль.
Адриан тоже пришел ко мне и, сев на край кровати, неуклюже взял за руку. Он пытался шутить, убеждал, что все к лучшему и я быстро стану как новенькая.
Но, увы, на лечение ушло немало времени. Голова кружилась и сильно болела, даже дышать мне было больно. Адриан приходил ко мне сначала каждый день, а потом все реже и реже.
Перед самой моей выпиской из больницы он пришел, сел возле кровати и сказал, что, по его мнению, будет лучше, если я поеду домой, к отцу, чтобы восстановиться окончательно. А еще он должен сказать мне кое-что, чего не мог сказать раньше, пока я была слаба. Оказалось, он полюбил другую — дочь старшего партнера в юридической фирме, где работал, — и собирался на ней жениться.
Ну, раз так, значит так. Я собрала свои вещи и сбежала в единственное безопасное убежище — квартиру Скарлет. Подруга, да благословят небеса ее сердце, приняла меня с распростертыми объятиями. Она позволила мне свернуться калачиком на ее диване и лежать так долго, сколько было необходимо, чтобы прийти в себя. Но я была все еще слишком слабой и не могла вернуться к работе. Там ко мне отнеслись благожелательно. Они знали, что я попала в аварию, и желали мне добра. Но в последнее время давали мне понять,
