Разрыв - Джоанна Уолш
Не знаю, что для меня тогда могло быть столь опасного, чудесно решающего в мысли о перчатке, навсегда покидающей эту руку{41}.
Андре Бретон. Надя.
Чем бы ни было это отторгнутое лишнее, ты, как и Бретон, считал, что женщина, сидящая за столиком напротив тебя, не выживет без этого, без порожденного им контакта. Кажется, Надя, говорил Бретон, жила одним моим присутствием, не обращая внимания на мои слова. Чего не замечал Бретон, так это того, что Наде тоже было скучно, что они оба поддерживали лишь иллюзию связи. Я же стыдилась признать, что мне было с тобой скучно, старалась не подавать виду. Когда между двумя возникает скука, она повисает над ними, как стыд, бросая тень то на скучного, то на скучающего. Чья это вина? Скучный и скучающий — две стороны одной медали. Скучание при — побратим поскучнения от (тот самый родительский окрик — как же я в это верила — Только скучным бывает скучно!).
Следовательно, такие качества, как «скучный» принадлежат объекту, но все-таки взяты из субъекта{42}.
Мартин Хайдеггер. Основные понятия метафизики.
Те две женщины ушли, и в комнате стало пусто. Чем мне заняться? Не знаю… Я не притрагиваюсь к рыхлому белому хлебу и допиваю свой кофе, потом выхожу из хостела и иду по ухабистому бульвару через Львов мост в центр Софии.
× × ×
Дорога, ведущая от реки, заканчивается центральным рынком, занимающим огромный зал. Лоточники на улице продают сыр и не продают йогурт, но там, где продают йогурт, продают и сыр тоже, а еще маргарин и сырные намазки. В киосках с кофе не продается шоколад — в киосках с шоколадом не продают кофе, зато продают порошковые супы, а в некоторых и консервы. Такая же система действует и в крытой части рынка, где предлагают ни больше ни меньше, всё те же товары, которые перемещаются в руки покупателей над чистой плиткой пола вместо разбитого асфальта.
Я на последней странице своего итальянского блокнота, который в Софии всё больше кажется неуместной роскошью. Мне не встречаются канцелярские магазины, а в книжных за пределами рынка — их тут много — не продают канцелярские товары. Задерживаюсь у книжного развала под открытым небом, хоть и не могу ничего прочесть. Потеряла где-то свою ручку. Не могу ни читать, ни писать. Я максимально беспомощна.
Если бы только я могла кого-то спросить, где..? Но моя бесплатная карта Софии предлагает негибкие фразы, которые предполагают слишком сложные ответы для новичка в болгарском: Как я могу добраться до аэропорта, Во сколько отправляется следующий поезд в… Где я? Нет ни пожалуйста, ни спасибо, нет пиво/вино/кофе; нет большой/маленький, нет один-два-три, нет сколько стоит?
Я больше не думаю о тебе. Дала себе еще одно задание: найти новый блокнот; будничное задание — противоположность желанию. Я хочу сопротивляться. Хочу жить незаурядной жизнью. Чем дольше я тебя преследую, тем дальше ты отступаешь и тем незауряднее становишься, но если я перестану преследовать, создам слишком большой зазор — во времени, в пространстве, — то ты станешь заурядным, затем — скучным. Я не люблю изнывать от скуки, считаю скуку своим внутренним сбоем. Как мне вернуть твою былую незаурядность, свое желание? Может, если я заставлю себя противостоять скуке, если буду внимательнее. К чему? Не знаю. Но мне ничего не остается, кроме как быть внимательной ко всему.
Она снова попадала в водоворот этой жизни, который кружился вне ее и ожесточенно требовал среди прочих уступок, чтобы она питалась, спала{43}.
Андре Бретон. Надя.
Окей:
В Софии мало светофоров, но водители неизменно обходительны с пешеходами. Всё движется размеренно. Узкие на первый взгляд улицы можно пересекать целую вечность, поскольку всё происходит согласно строгому порядку. Здесь везде быстрый и, как правило, бесплатный вайфай, но в интернете так мало информации о Софии, что я не могу найти ничего, чем бы этот город мог меня заинтересовать. Это промежуток скуки: если место не пересекается с тем, что про него написано, то либо город, либо интернет вызывают только утомительное беспокойство, с тем же успехом я могла бы быть где-то еще. У каждого города есть «где-то еще» — место, на которое он равняется. Считая себя неинтересной, София ищет свое «где-то еще» в Италии, мечтательно называет элитные магазины Italia и Vinoteca.
Допустим, называние знаменует желание: чем больше зазор между объектом и именем, которое он носит, тем сильнее прыжок желания, их связующий. Когда название совпадает с непохожим на первый взгляд на него объектом, наступает мгновение радости, напоминающее чем-то ритуальное время. Возможно, поэтому я хочу знать как можно меньше о местах, куда направляюсь, — избыток знания может притупить химические реакции — но из-за того, что я ничего не знаю о Софии, мне уже здесь скучно. Как мне может быть скучно, если я никогда тут не была? Потому ли это, что городу с собой скучно? Макдоналдс на главной торговой улице пуст. Бездомные шарят по мусорным бакам, но так медленно, так праздно, будто бедность может быть развлечением. София плоская, построенная внутри неглубокой впадины в окружении гор, достаточно удаленных, чтобы быть живописными, но не красивыми. В отличие от Ниццы, Афин, Рима, Парижа здесь нет ни возвышенностей, ни смотровых площадок. Улицы города не бросают никаких вызовов. Понятия не имею, куда идти дальше.
Ищу туалет и нахожу его в единственном дорогом торговом центре — на самом деле плохо освещенном амбаре с полупустыми полками, пустующими кассами. Табличка на двери поясняет картинками: нельзя с собаками, нельзя с мороженым. Но не видно желающих. Я выхожу и вижу, как по небу медленно пролетают три военных вертолета, к одному из них привязан большой болгарский флаг. Над ними ленивый пассажирский самолет летит сквозь город по пути в аэропорт.
Что делает Софию скучной, так это отказ от своего времени. Город, заскучавший от собственной истории, — София ждет того, что еще не произошло, отчего здесь и сейчас перестают существовать. Рядом со светофором рабочие раскладывают булыжники, чтобы починить дорогу; чуть дальше человек заменяет кирпичи в стене, тщательно выбирая их из кучи других. Полная противоположность Риму, это антируины — одновременно бывший и возможный город. Строители повсюду, но они не строят — реставрируют: фасад моего отеля, фасады общественных зданий. Улицы широкие, дома монументальные, но пустые. Население с трудом заполняет город. Фитнес-площадки в парке поджидают заядлых спортсменов, но ими пользуются только дети.
