Записки Дмитровчанина - Борис Федорович Хазов
Вот на таких насекомых я и охотился. Идешь по пустыне. Смотришь, какая-то палка лежит. Откинешь, а под ней скорпион. Аккуратно, прямо стеклянной банкой, вместе с песком загребешь его, начинаешь рассматривать. Если маленький, то придумывал для него казнь. Например: суровую нитку пропитывал бензином, клал кольцом вокруг скорпиона и поджигал. Так он тут же задирал свою голову и хвостом своим бил себе под нее. И готов. Однажды решил проверить, кто сильнее, скорпион или фаланга, тоже не очень больших размеров. Скорпион сидел в одной банке, а фаланга в другой. Так я вместе с песком пересыпал в одну и стал смотреть. Никакой драки не было. Фаланга моментально откусила хвост скорпиона и начала его жрать.
Но большей частью я их просто убивал, когда ногой давил, когда палкой. Но больших не встречал. И лишь однажды пошел я на стрельбище, где выставляют прицелы самолетных пушек. Типа небольшого оврага, а в конце бревенчатая стена, обсыпанная грунтом. На бревна подвешивают мишени и метров с трехсот стреляют из пушек и пулеметов, выставляя прицелы. Там вокруг, от бревен, осколков, щепок валяется множество. Вот тут я повеселился. Смотрю, на одном краю бетонки лежит большая щепка, как доска. Я к ней, подкидываю своей палкой, а там лежит фаланга, ну очень большая, по телу явно 6–7 см. Я к ней, а она на бетоне лежит, как ее возьмешь. Тут она взяла и побежала по бетонке, да так быстро. Я за ней. И не доходя одного шага до края бетонки, она как прыгнет мне на грудь, но не долетела, я ее рукой в воздухе как шмякну! Она упала на песок, можно сказать, «без сознания», и я ее быстренько в банку и крышкой прикрыл. Принес в медсанбат. Отдал медбрату. А тот сразу: раздевайся. И выдает больничное белье. Разместил меня в палате. – Отдыхай, – говорит. В эскадрилию я сам позвоню. Три дня я там сачковал. Ребята меня навещали, я им, конечно, все рассказал, по большому секрету. Следующий раз я попал в медсанбат, уже когда поймал каракурта. Было это летом. Вечером, когда еще было светло, я решил сходить в одно интересное место. Я его издали видел, но побывать так не успел. Представьте себе, иду я по песчаным дюнам, и вдруг передо мной расстилается плоский участок пустыни, который буквально завален белыми ломаными камнями размером с человеческую голову. Как будто какой-то великан повеселился. Вот там-то я и нашел каракурта. Он сидел на одном камне и видно грелся на солнце. Меня увидел – и раз! И спрятался под ним. Я камень перевернул, его увидел и банкой на песке сразу накрыл. И понес его в казарму, чтобы ребятам показать. А то все про них слышали, но никто никогда не видел. Поставил в курилке банку, все подходят, смотрят. А он такой черный, страшный, жвалами шевелит, бегает по дну, а по стенкам подняться не может. Кто-то из ребят принес соломку и давай ей его дразнить. Так представляете, он зашипел. А соломку жвалами схватил и перекусил, как ножницами. Мы все очень впечатлились. Потом отнес в медсанбат и сачковал неделю. И честно говоря, мне стало стыдно. Если в первый раз я и был-то фактически два дня в медсанбате, не заметил их. То в этот раз сижу, как дурак, на скамейке в тени дерева у санчасти. День, два, пять, озверел, оторвавшись от коллектива. На шестой день сам ушел в казарму. Не смог, будучи здоровым, лежать, ничего не делать, когда ребята работают. Я, конечно, понимаю, что многие мне завидовали и хотели бы тоже в санчасти дурака повалять. Но я не смог больше. И в дальнейшем больше пауков не ловил.
Рассказик восьмой
Рыбалка
Я смотрел на него, а он меня. Его черненькие глазки сверкали разными цветами от мерцающего солнечного света, пробивающегося через полуметровую толщу воды. Ветер гнал мелкую рябь по поверхности моря и при этом лучи света преломлялись во все цвета радуги и мелкими цветными пятнами преобразовывали подводный ландшафт в какое-то феерическое место.
И когда я еще ближе подплыл к этому усатому созданию, он как-то ловко и быстро попятился внутрь своей норки, а потом вдруг резко выбросил вперед в мою сторону здоровую по размерам клешню и щелкнул ею так что даже под водой слышно было. А может быть щелчок мне показался, но клешня была большой, как только он ухитрялся ее в норке прятать. Да, вы наверное уже догадались, это был серый морской рак.
И пока я вынырнул на поверхность отдышаться, он вновь убрался в свою норку. Только усы черного цвета слегка колебались от движения воды, а может это он сам ими шевелил. Громадная глыба подводной скалы своим основанием уходящая на глубину метров пять, то ли из ракушечника, то ли из известняка, была вся испещрена дырками-норками. Как будто какой-то великан с дрелью и сверлом большого диаметра насверлил дырок, причем их было так много, что даже в глазах рябило. Такими скалами и поменьше и побольше было усеяно все подводное побережье моря. Верх этих скал не доходил до поверхности примерно на метр-полтора. На них можно было даже встать, если не боишься поранить босые ноги острыми кораллами и ракушками, которыми были усеяны макушки скал.
Я теперь понимаю почему многие люди, в старину, потерпевшие кораблекрушение, погибали у самого берега во время шторма. С воды скалы не видно, а волны об них точно разобьют и шлюпку, да и людей подплывающих к берегу. Тут без всякого шторма, на берег вылезаем все оцарапанные.
И если сначала, мы были очень довольны возможностью побывать на море, причем долго, несколько дней, то к концу первого дня, морская соленая вода, яркое обжигающее солнце, множество царапин от кораллов, искусанные клешнями раков руки, которых нас заставили ловить, как-то нам пыл пригасили.
Да, нас привезли на восточный берег Каспийского моря, для
