Развлечения для птиц с подрезанными крыльями - Булат Альфредович Ханов
– Я не ем колбасу!
– Тем более. Думаешь, в Советском Союзе тебе бы разрешили не есть мясо? Тут же закрыли бы в дурку на принудительное лечение. А при капитализме ты можешь питаться чем угодно. Хоть солнечной энергией.
Ира сжала губы и промолчала. А затем опустила глаза и изо всех сил постаралась унять дрожь в ногах.
На паре Ира механически конспектировала бубнение препода. Волны спазмов окатывали тело. Не в первый раз ее выставили на посмешище и приравняли к ватникам. Не в первый раз кто-то прибавил себе популярности за ее счет.
Нет ничего унизительнее, чем при свидетелях быть превратно истолкованной и записанной в ряды скудоумных.
Все больше и больше Ира боялась исхода, при котором она так отчается в попытках донести до остальных свою истину, что махнет на нее рукой и заделается хардкор-интровертом. И тогда, пока Ира системно будет заниматься какой-нибудь фундаментальной мудистикой вроде репетиторства и публикации академических статей в никому не нужных журналах, где-то в глубине души продолжат тлеть угольки убежденности в том, будто революция и ликвидация частного капитала – это круто, а экоцид, гендерный шовинизм и азиатские потогонки – отвратительно. Эта самая тлеющая убежденность станет разъедать изнутри, как щелочь, и напоминать, что Ира поступилась собственными идеалами.
* * *
В Элнет Энере неумолимо холодало. В пятницу целый день крапал дождь, поэтому на встречу с Елисеем Ира надела штормовку. Шуршание капель о капюшон походило на треск поленьев в печи.
Под рокерскую куртку из кожзама Елисей нацепил флисовую кофту. С первых секунд Ира отметила, что знаток крафта покашливает чаще обычного, и поинтересовалась:
– Ты ведь обращался к лору?
– Планирую на будущей неделе.
– Не оттягивай, пожалуйста. Зима не лучшее время, чтобы бороться с застарелыми болячками.
– Ты права. Незачем пускать на самотек.
На этот раз Елисей, сам не изменивший апельсиновому соку, угостил Иру индийским светлым элем с добавлением мякоти и сока манго.
– Бармен заверяет, что фруктово-хмелевая бомба, – отрекомендовал Елисей. – Как поездка в Самару?
Ира пожала плечами.
– Привезла осенние вещи.
Манго в эле почти не ощущалось, зато хмельная горечь прямо-таки цвела. И это здорово.
Ира вкратце поведала Елисею о глупом споре с одногруппниками.
– Теперь я не знаю, – закончила она, – правильно ли поступила, что не продолжила ругаться. С одной стороны, проявила мудрость, что не стала доказывать им что-то. С другой – вроде как поджала хвост и не защитила себя.
– Насколько я понимаю, ты не из трусости промолчала? – спросил Елисей.
– От бессилия. Еще хуже.
– Какое такое бессилие в наши годы? – изумился Елисей. – Не забывай, у нас мировая революция по программе.
Ира улыбнулась.
– Хорошая попытка, товарищ Васнецов. Ладно, пусть не бессилие, а предубеждение. Что мои слова изолгут, как бы четко я ни высказалась. Я ведь раньше активно спорила: в соцсетях, в университете, с родными. И постоянно делала вывод, что спорят не со мной, а с кем-то другим. Как вариант, когда я топила за феминизм, оппоненты утверждали, будто мне не хватает мужика. То есть ругались не со мной, а с неудовлетворенной женщиной, засевшей в их голове.
– Ты считаешь себя конфликтной?
– Скажем так, в одном случае из десяти я вываливаю на человека все, что о нем думаю. За это меня называют несдержанной.
Елисей прокашлялся и произнес:
– Ох уж эти плоские суждения.
– Вот-вот.
– Я вообще стараюсь вердиктов не выносить. Наверное, в этом проявляется симптом эпохи – ставить дилетантские диагнозы. Все хотят однозначности, а ее не существует. Могу я привести пример из своей жизни?
– Ты что, ни в коем случае! – изобразила строгость Ира.
– Он связан с бывшей, – сконфуженно уточнил Елисей.
– Давай уже.
– Однажды Лена пошла в клуб с подружками. Тогда она избавлялась от агорафобии, поэтому всячески контактировала с людьми ради эксперимента. В полночь, натанцевавшись, Лена написала, что она «пьяненькая и готова летать» (дословно), а через час набормотала куда менее благостное голосовое сообщение, что она в туалете и ей плохо. Потом связь оборвалась.
– Ого! – непроизвольно воскликнула Ира.
– Мы жили порознь. Она снимала комнатку на Василеостровской, а я обитал в общаге. Мне, дураку, стоило тогда лечь спать, а я начал дико волноваться. Принялся дергать всех ее подруг и друзей, которые были онлайн «ВКонтакте», чтобы выяснить, куда она двинулась и с кем.
– Разве ты не знал названия клуба?
– Я не спрашивал. Я ж не ревнивый муж. Клуб и клуб, какая разница.
– А что дальше?
– Ничего не разведав, я тупо просидел до утра перед монитором в ожидании новостей. Пил кофе с бренди, стаканов десять этой адовой мешанины навернул. В общем, бездействовал в лучших традициях. В голову лезли общие воспоминания и обрывки речи, которую я готовил для полиции, если Лена не найдется. А после рассвета она вышла на связь, утомленная и гордая тем, что целых восемь часов не паниковала и не боялась. Оказывается, у нее разрядился телефон, поэтому она и не выходила на связь.
– От подруги она, конечно, позвонить не смогла?
– Я то же самое ей сказал.
– И что она ответила?
– «Я даже не представляла, что ты так разволнуешься за меня. Бедненький».
Ира скривилась, точно ей кусок сала в пиво бросили.
– Подозреваю, что бывшая накидалась чем-то тем вечером, но это, вероятно, домыслы моего уязвленного самолюбия.
– Мерзкая история, – заключила Ира.
– Только она не имеет значения без второй части моего рассказа. Она завязана на дне рождения Лены. Сразу оговорюсь, что я не планировал мстить и отыгрываться. Между инцидентом, назовем его так, в клубе и этим днем рождения вклинилось два ровных и бессобытийных месяца.
– Ты сделал вид, что забыл о празднике, и не купил ей подарок?
– В том и беда, что купил. Я подарил сковороду.
– Жестко.
– И обернул это хозяйственное приспособление красной лентой с бантиком. Хотя Лена далеко не феминистка, ее эта сковорода сильно задела.
Ира закрыла руками лицо.
– Видела бы ты, как она бесилась! – не без гордости сказал Елисей. – Какими выражениями сыпала! Казалось, ее злобы хватит на то, чтобы взорвать петербургскую дамбу или спалить Васильевский остров.
– Представляю, мне бы такой сувенир преподнесли, – задумчиво произнесла Ира. – Даритель бы определенно пожалел.
– Уверен, он бы на коленях собирал выбитые зубы.
– Сломанными руками.
– Принял к сведению. Так вот. Я вспомнил этот случай не с тем, чтобы похвастаться жемчужиной из моей коллекции розыгрышей. Я к тому, что два эпизода, с клубом и с днем рождения, никак друг
