Любовь пахнет понедельником - Соня Субботина

заявить, что главной ошибкой было вообще начинать эти отношения. Но родители были рады и ждали объединения двух врачебных династий в одну, разве что до планирования свадьбы не доходило. Но этого не случилось по ряду причин. Во-первых, Юля решила поступать на дизайн или, как считала вся её родня, стала разочарованием семьи и заразила этой творческой дурью сестру Мирослава. Если на Ладу и не возлагали особых надежд в медицинской стезе, то Юля была единственным ребёнком, и на её творчество осуждающе смотрела вся династия до седьмого колена. Причём часть родни – откуда-то из врачебного рая. Во-вторых, с началом учёбы в разных институтах их отношения пошли под откос. Видеться они стали всё реже и реже, всё общение свелось к паре слов в переписке. Последний раз, когда Мирослав попытался позвать Юлю куда-то, та ответила, что у неё уже есть планы на вечер – посидеть со своей лучшей подругой в кафешке. Мира тут же почувствовал что-то неладное, но решил задвинуть свою никому не нужную ревность на задний план. А потом с этой подругой он встретился в парке, пока гулял с Арли. Та девушка никогда не умела врать и сдала Юлю с потрохами. Мира сделал вид, что не знает о другом парне и предложил своей девушке остаться просто друзьями, не называя никаких причин. А через пару дней увидел во всех её соцсетях фотографии с новым парнем. Это был чуть ли не единственный раз, когда их родители оказались не правы – ничего у них с Юлей не вышло. Кто был виноват в этом расставании, никто так и не узнал, да и нужно ли это, если дети остались друзьями, пусть и прекратили всё общение чуть ли не на следующий день, словно никогда и не были знакомы. Мирослав не стал предавать огласке неверность своей «первой любви», потому что ей и так ежедневно доставалось от родителей из-за рисования, зачем подливать масло в огонь и давать новый повод для упрёков. Он надеялся, что Юля наконец-то стала счастлива. Мирослав решил, что никакой любви тогда и не было: просто привязанность, привычка и подростковая глупость, но неприятный осадочек на сердце всё же остался и иногда противно поскрипывал. Он не испытывал ничего похожего на муки разбитого сердца, но внутри у него осталась какая-то пустота. Она не была особо ощутима, не мешала жить, не возвращала все мысли к Юле, возможно, потому что они уже давно отдалились и он привык к тому, что её уже давно нет рядом, хотя в школьные годы всё было иначе.

А потом на экзамене по биологии он увидел Еву. И она, как электрон, заняла свободную орбиталь во всех атомах его души. Возможно, если бы вместо Евы за столом сидела другая первокурсница и так же сосредоточенно грызла ручку, вспоминая классы простейших, или улыбалась, заправляя прядь за ухо, или рассказывала очень забывчивой преподавательнице трижды одни и те же два предложения про пролиферацию и дифференцировку, эффект был бы тот же. Химический элемент без одного электрона пытается притянуть к себе всё, что оказывается рядом. А потом Мирослав начал невольно искать Еву в толпе и всегда находил. Об этом он ей не стал сообщать, но если бы был чуточку смелее, то узнал бы, что он стал для неё точно таким же электроном.

С каждым вечером, проведённым на кухне или в переписке допоздна, Ева и Мира находили всё новые и новые точки соприкосновения. Да и, если вы оба ставите учёбу в медицинском на первое место, найти их совсем не сложно. Оба ходили на одни и те же пары, видели одних и тех же преподавателей, писали одни и те же контрольные. У обоих были бесячие старосты, думающие о себе, а не о группе. Как оказалось, их лучшие друзья погрязли в отработках и совсем не думали о предстоящих экзаменах. Возможно, как раз они и были самыми обычными, нормальными студентами, которые в лучшие годы своей жизни не хотели видеть только книжки.

Бабушка с дедушкой Мирослава были такими же заядлыми огородниками, как и родители Евы. Ностальгии по детству среди грядок, цветущих роз и ромашек они с Евой посвятили несколько часов. По времени, когда можно было бегать босиком по тёплой земле, качаться на качелях среди ветвей деревьев, есть ягоды прямо с кустов, прятаться в теплицах, разбрызгивать воду из шланга в сторону солнца, чтобы сделать радугу, невозможно было не скучать. Ева не помнила, что за их забором часто пробегали, гавкая, беспризорные собаки. Мирослав забыл о вечных старческих ссорах бабушки и дедушки, которые бывают, когда люди живут вместе не один десяток лет.

Но самое интересное в их общении начиналось за пределами сходств. Конечно, приятно осознавать, что человек по ту сторону экрана такой же, как и ты, но куда более ценно узнавать его всё с новых и новых сторон, искать отличия, удивляться, иногда негодовать. Противоположности притягиваются, вот и их тянуло друг к другу какой-то безумной силой. Мирослав не понимал, как Ева может всё свободное от учёбы и посиделок в кафе с Лизой время находиться дома в четырёх стенах и на дух не переносить занятия спортом. Он сам регулярно выходил на пробежки в парк с Арли. Эти минуты помогали ему ненадолго отвлечься от мыслей на медицинские темы. Когда родители даже за ужином обсуждают необычные клинические случаи, бег становится жизненной необходимостью. Из-за Евы он начал слушать аудиокниги во время пробежек. «Преступление и наказание» уже давно закончил, поэтому и не обижался, что она слушала главы без него. Ева в ответ негодовала, как можно пить такую гадость, как чёрный кофе, и любить лакрицу.

Она когда-то писала стихи, он, как и сестра, рисовал, но никто из них пока не спешил делиться своим творчеством. Рисовать Мирослав начал, когда этим увлеклась Юля. Он был готов разделить любое из её многочисленных и быстротечных хобби, но краски и кисти, карандаши и клячки, холсты и бумага остались в жизни обоих дольше, чем на неделю. Юля всегда придумывала что-то: новых персонажей, бесконечные эскизы костюмов, мифических животных. Мирослав же пытался отразить на бумаге всё прекрасное, что когда-либо видел. Хотел остановить и поймать мгновения счастья и умиротворения. Одно лето он устроил себе пленэр на даче. Это было одновременно самое счастливое и самое печальное лето. Он был рад, что все детские воспоминания обрели материальную форму и украшали теперь стены в квартире его бабушки и дедушки, но бесконечно грустил, когда осознавал, сколько