Эпилог - Марта Молина
– В точку. Осуществилась ли моя мечта? Нет, не осуществилась: она разрушилась, исковеркалась, изуродовалась. И теперь без мечты весь мир кажется таким беспросветным, холодным.
– Холод, да, какой же там холод царил, в этой общей палате! – захлестывают вдруг воспоминания. – Семь женщин: кому рожать, кто после операции, кого только что скорая привезла. Из окон так дуло, а одеяла тонкие-тонкие, ведь лето же на дворе, теплых одеял не положено! Ноги мерзнут, тело трясет в ознобе, а медсестры отмахиваются: вам, говорят, кажется, что холодно. Температура воздуха в палате соответствует нормам. Так что лежите и ждите своей очереди, аборты у нас по расписанию, ваш лечащий врач будет утром, ему все претензии и высказывайте. А затем мерзко так, вполголоса, но чтобы было слышно: «Залетят, – говорят, – потом передумают, а нам их недовольство выслушивать». Не будешь же каждой санитарке объяснять, что я не передумала, у меня медицинские показания, и для меня это горе, драма, трагедия всей жизни, а они «передумала»…
– Конечно, никому теперь и не объяснишь, что ко всем преступлениям я не имею никакого отношения! – горячо подхватывает Аня. – Я же ни сном ни духом ни о взятках, ни о подлогах. Но кто мне теперь поверит? Никто. Я ведь генеральный директор фонда! Считают, что я на чужом горе наживаюсь. Выставляют меня монстром. Клевещут, что еще самая первая акция была спланирована так, чтобы через несколько месяцев создать эту машину для обогащения. И все это будто бы хитрая игра для моей наживы. Репортеры мне уже приписывают сговор с основными спонсорами: мол, мы с самого начала договорились отмывать их деньги через благотворительность. Им дополнительная реклама, а нам возможность привлечь больше инвесторов и заграбастать их инвесторские деньги. Тфу, пакость какая!
При упоминании инвесторов беседа становится чуть более нормальной. Аня восторгается площадками, которые удалось так быстро разыскать.
Приходится признаться:
– Это Эмма их нашла. Помнишь Эмму?
Конечно, Аня помнит Эмму и откровенничает:
– Одно время я ей жутко завидовала! Во-первых, телосложению. Нет, ну что ты смеешься? Фигура у нее что надо. Ест, как не в себя, и хоть бы хны! Я даже некоторое время следила за ней в соцсетях, фотографии смотрела. Все ждала, когда же эта оса поправится. Так и не дождалась!
Аня хохочет и блестит глазами. Но в следующую секунду вновь становится серьезной:
– Второй причиной зависти к Эмме стал ее энтузиазм. Сразу было видно: эта девушка добьется всего, чего хочет. Так, наверное, и получилось, да? Мне всегда недоставало этой нерушимой энергии. У меня ведь столько идей было, столько планов. Да только все они разбивались о неуверенность. Я много лет пасовала. Думала, не для меня все эти великие проекты. Пусть другие меняют мир. Такие, как Эмма.
– И что же случилось потом?
– Потом… – она задумчиво смотрит на пламя свечи, – много чего случилось. Я стала и сильнее, и безогляднее, что ли. То есть перестала глядеть на других. Плюнула на сомнения и сделала тот первый шаг к «Эпилогу». А оно вон как закрутилось. Теперь все исправить могут только такие люди, как Эмма.
И лукаво добавляет:
– Она, кстати, не хочет включиться в наш проект? Поставить «Эпилог» на ноги? Нет? Жаль…
– У Эммы сейчас голова другим занята. Разрушением детской. Даешь современный гимнастический зал вместо буржуазных мишек и пошлых кукол!
– Так она за ремонт в твоей квартире взялась? – ахает Костомарова. – А ты где жить будешь?
– Пока не знаю…
– Слушай, – Аня наклоняется ближе и делает круглые глаза. Совсем как в юности перед тем, как подбить на прогул занятий. Но вместо этого она предлагает: – Поживи у нас в общежитии! Оттуда всех временно выселили из-за проверок. Но жить там можно и даже с большим комфортом. Спальни, кухни, ванные – выбирай любую!
– А гимнастический зал есть? – язык уже немного заплетается. Пора домой. Пока его еще не разбомбили Эммины дизайнеры.
– Есть! Да там столько места – хоть гимнастикой занимайся, хоть балетом. И даже петь можно! В пустых коридорах знаешь какая акустика? Помнишь, ты раньше на гитаре играла, и мы с тобой в два голоса пели? Про ночь сизокрылую…
***
«Ночь сизокрылая за окном».
Дом встречает, как всегда, тишиной. По углам уютно перекатывается пыль. В детской темно.
«Спи, моя милая, сладким сном».
Пусть тебе снятся райские кущи, принцессы и единороги. Или что снится маленьким девочкам, которые еще не пробовали горя и обид? Никто никогда не узнает, что снилось бы тебе в этой кроватке, среди любовно подобранных вещей.
«Тихий сад тьмой объят. Травы, цветы и деревья спят».
Скоро загремят грузчики, зажужжат дрели, застучат молотки. И вместо никчемной комнаты с никому не нужными игрушками миру явится высокофункциональный и полезный домашний спортзал.
Глава 39
Когда смотришь на потолок, не верится, что его площадь равна площади пола. Кажется, перенеси на него всю мебель, и места не останется. Может, врет геометрия, и не равны они вовсе? Потому и пустует потолок. Сияет белизной, свободный от забот, и красуется одной только люстрой. Хотя люстрой эту лампу назвать сложно: бледная полусфера, как будто прилипшая к побелке. Из всех украшений только пимпочка по середине.
– Похоже на сиську, – комментирует дочка, и воспитательское негодование поднимается из глубины души.
– Откуда ты знаешь это слово?!
– В садике услышала.
– Но ты же не ходишь в садик.
Ответа нет. Да и что сказать, когда воображение не подчиняется логике?
Хорошо вот так лежать на спине, раскинув руки и лениво изучая комнату осиротевшего общежития. В недрах здания что-то хлопает: похоже на стук мяча о гулкий пол. Вот егоза, никак уже до тренажерки добралась. Только что была ведь тут! Сходить посмотреть?
Кровать скрипит на прощание. Сколько женщин рыдало в эту подушку? Лучше не думать.
Коридор угрюмо молчит. Стены украшены фотографиями в рамках, в основном это снимки с мероприятий фонда. Кто-то заботливо отобрал самые яркие и оптимистичные кадры, но в неживом свете люминесцентных ламп улыбающиеся лица выглядят натужными гримасами.
Огромные площади общежития совершенно безлюдны. Даже охраны нет, только длиннорылые камеры глядят из углов. Куда они передают увиденное? Есть ли кто по ту сторону? Надо на всякий случай помахать рукой. Пусть таинственный наблюдатель знает, что одной тут совсем не страшно.
Удивительно, как быстро дичает пустующий дом. Вроде все вещи на своих местах, и дневной свет все так же полосато падает на ковер сквозь жалюзи,
