Записки эмигрантки - Ника Энкин
Разнося еду и выпивку, Оля успевала еще и со мной разговаривать. Я узнала, что они работают « до последнего клиента» и часто расходятся в три-четыре утра. Но и начинают работать не раньше пяти-шести вечера. Зарабатывают очень хорошо поэтому могут себе позволить любоваться ночным Манхэттеном из окна такси.
Леня поинтересовался, как долго я могу пробыть сегодня. Мой последний автобус покидал Нью Йорк в час ночи. Дольше я не могла оставаться – на такси я еще не заработала. Около часа ночи я переоделась, попрощалась с девочками и подошла к Лене:
–
Я должна уходить. До свидания!
–
Спасибо, что пришла. Я позвоню и скажу, подошла ли ты, – на прощание ответил он мне.
В течение всего времени, пока я ехала в автобусе домой, противоречия разрывали меня изнутри. Мне, конечно, безумно хотелось работать в этом месте, но интуитивно я чувствовала, что Леня мне позвонит, но с отказом. Почему? Не знаю! Интуиция!
Они были там как команда – одна сплоченная команда : первый еще только подумал, а второй уже знает заранее, что хочет первый и у каждого своя роль. Или как оркестр – у каждого свой инструмент, каждый играет свою партию, а вместе получается музыка. Да, это так! У них все так слаженно и красиво выходило, что действительно можно было сравнить с оркестром! Я не вписывалась! Может быть, если бы я была более шустрая или расторопная, что-ли…
Есть такие девушки, которые сразу умеют себя подать – они знают, что сделать, как встать или что сказать… Одним словом, пустить пыль в глаза. И сразу все думают – о! Вот она! Она лучшая! Она нам подходит! А потом, спустя какое-то время, оказывается совсем наоборот. Я, наверное, не принадлежу к таким. В любом случае, бесполезно казаться кем-то другим, если ты уже такая, какая есть. Я никогда не умела и не хотела играть и притворяться. Даже если тебе очень хочется получить эту работу… Я не знала что делать, как двигаться, мне даже стыдно было за свои руки – мне казалось, вся я какая-то несуразная… Может быть, я должна была схватить этот поднос и носиться по ресторану или еще делать, бог знает что? Но я не могла. По той простой причине, что я только что вошла сюда и ничего не умела. У меня не было достаточно опыта, чтобы я произвела впечатление здесь и сейчас, в этом русском ресторане. Само собой, мои движения были более угловатыми по сравнению с Олей, которая чувствовала себя здесь, как рыба в воде. А иначе и не могло быть! Одним словом, надежда тлела, но больше в сторону угасания. Я чувствовала, что меня НЕ ВОЗЬМУТ.
С другой стороны, после того, что я увидела здесь, утвердилась во мнении, что рестораны бывают разные и тот, где я отбыла шесть дней своей жизни – это худший образец того, как не должно быть. Именно «отбыла» – все равно, что срок отбыть. Да все очень просто – сегодня я оказалась действительно в ресторане, куда люди приходят пообщаться за вкусным ужином, выпить по коктейлю, послушать живую музыку и не торопятся уходить. Поэтому и работы не так много ( принес пару тарелок, напитков и отдыхаешь ) и чаевые хорошие. Дайнинг – столовая, куда приходят наскоро перекусить и бежать дальше, оставив ничтожные «типы». Попадались такие клиенты, которые вообще не считали нужным оставить после себя что-то на столе, англичане, например. Официанты их ненавидели! Поэтому там и была такая беготня и суета: зарабатывали не качеством, а количеством. Я знала, что не вернусь туда. Даже не смотря на то, что мне оставался один день тренинга, а потом можно было работать. НЕТ! Я слишком уважаю и люблю себя, чтобы после того, что я увидела здесь, вернуться обратно туда и, как будто ничего не случилось, продолжать идти против себя, своей воли, своей души.
«Все как-то образуется само по себе, – утешала я себя. – Свет клином не сошелся на этом дайнинге!». Но как образуется? Я не имела никакого представления!
На следующий день, утром, когда Данька обнаружил, что я, вместо того, чтобы бежать на автобус в Нью Йорк, все еще нежусь в кровати, он был немало удивлен:
–
Мам, ты чего, на работу не пошла?
–
Как видишь, нет!
–
Почему?– удивился он.
–
Все, Дань, закончилась моя работа. Так же неожиданно, как и началась!
–
А как ты себе представляешь дальнейшее будущее, как ты будешь деньги зарабатывать, на что мы будем жить? Ты ведь шесть дней отходила уже бесплатно!
–
Да никак не представляю. Пока! Все образуется как-нибудь! Всегда образовывалось и сейчас все будет хорошо. Но насиловать и ломать себя я не собираюсь.
Мой ребенок был обескуражен и подавлен. Дети очень часто бывают эгоистами и многого не понимают и не хотят понимать. Он всегда знал, что мама является «рабочей лошадкой» и деньги в доме всегда водились. Он не был избалован – нет! И всегда знал, что деньги не зарабатываются взмахом волшебной палочки. Он знал цену «копейке». Еще будучи маленьким, бегал сдавать пустые бутылки, что-то покупал- продавал в школе, чтобы заработать какие-то деньги и купить мне подарок: на день рождения, Новый Год. Но сейчас он тоже очень хорошо понимал ситуацию. Он только не понимал того, что творится у меня в душе. Объяснить я могла, но прочувствовать это можно только на своей шкуре. Да и не понял бы мальчик в четырнадцать лет, что происходит внутри у взрослой женщины.
–
Ну смотри, не пожалей потом! – сказал он мне напоследок и отправился в школу.
С каким удовольствием я, лежа в постели, представляла себе, чего я сейчас избежала, не отправившись в этот вонючий дайнинг. В моем воображении опять возникли «доброжелательные лица» официанток, носящихся «в темпе американских мелодий 70-х годов» с подносами, притормаживая на мокром полу кухни, чтобы не убиться и выкрикивающими во всю глотку название блюд из яиц, которые стали так мне ненавистны за эти шесть дней каторги. Наверное, видя мое кислое выражение лица, Анна мне как-то сказала: «Ничего, ты привыкнешь, вот увидишь! Это просто рутина!» Да, но из этой рутины, из этих восьми часов ежедневно шесть раз в неделю состоит моя жизнь! И если сорок восемь часов моей жизни
