Георгий Венус - Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)
- Говорят, господа, куда-то и четвертую роту повели. Подпоручик Тяглов разрезал яичницу и, нагнувшись, сопел над самыми желтками.
- Серьезное, видно, дело!
Пар над яичницей быстро садился.
- Да ну их к богу! Надоело!.. Офицеры подвинулись к столу.
- Не трогают - живи, завтра в бой - умирать будем!..
- Верно! Господа, а насчет николаевской как? Эй, хозяйка!
Но хозяйки в избе уже не было.
Я разостлал шинель в сенях, рядом со спящим на полу подпоручиком Морозовым.
Очевидно, офицеры в хате уже приканчивали яичницу.
- Ты! Пень сибирский! Пальцем не лазь!
- Господа, не перекинуться ль в картишки? В преферанс сыграем? доносились голоса из-за двери.
- Да сколько же, наконец, говорите вы? Триста семьдесят один? Верно?
- Нет еще... Куда! Триста пятьдесят девять только. Ведь двенадцать прихлопнул поручик Ягал-Богдановский. Потом кто-то закрыл дверь, и в сенях стало тихо.
Этой же ночью мы выступили на Орехов.
А не доходя до Орехова, на Сладкой Балке, где провели мы следующую ночь, мы узнали еще небывалую для Дроздовского полка новость: поручик Барабаш, старый офицер-доброволец Румынского похода, снял с себя погоны, повесил их на кусты и вместе со своим вестовым, бывшим красноармейцем, перебежал к красным.
- А знаете, что еще говорят? Знаете? - уже на пути от Сладкой Балки испуганно спросил меня поручик Кечупрак. И, обождав, пока подвода выехала на более ухабистую дорогу, он перегнулся ко мне и стал рассказывать под шум и треск быстро бегущих колес:
- Говорят, в четаертой роте - еще до этого - напали на след коммунистической ячейки Да, да, ячейки По ночам, когда четвертая стояла в заставе, члены этой ячейки, говорят, переходили к красным, а потом, уже с директивами,- вы понимаете? - возвращались опять Потому наш третий взвод и лежал в цепи Перед заставой он лежал Не знали? Это когда они в первый раз уходили А второй раз,- позавчера это черт дери, и не поверишь! - а второй раз они четвертую роту обрабатывали Ну конечно,- чтоб меньше свидетелей было. Все третий взвод. Как? Прижимкою брали на психику. Да так же, как и тот раз с пленными Но хуже еще, говорят! Туркул, говорят, всю роту перестрелять хотел... вместе с офицерами Что там творилось, говорят, господи!.. "Этот, этот, этот..." Так же вот было! Но со своими ведь!.. Черт возьми, ужас какой! И наугад, в свалку, огулом. Подумайте!
Подводы быстро шли по пыльной дороге. Трясло. Вдали опять гудело
Шли бои со 2-й Конной армией.
Трясло все больше и больше.
Я сидел на подводе, свесив ноги, гадая о том, состоял ли поручик Барабаш в коммунистической ячейке или же он, как старый офицер, не вынес подобной расправы над своей ротой и ушел из полка, оскорбленный.
И еще я гадал о том - расстреляют ли его красные?
ОРЕХОВ
Мы сидели под упавшей оградой кладбища. Было совершенно темно Ни луны, ни звезд не было видно Со стороны кладбища, с тыла, несло сыростью и ночным холодом. Со степей, откуда уже пятый раз в течение ночи наступали красные курсанты, тяжело валил сухой и горячий воздух Ветра не было. Деревья на кладбише стояли не двигаясь В степи трещал кузнечик. Потом и он смолк.
Слева от нас, за углом кладбищенской ограды, стояла команда наших пеших разведчиков, почти исключительно состоящая из вольноопределяющихся В Орехов мы вошли уже с наступлением темноты, с условиями местности не были знакомы, а потому не знали также, отчего курсанты наступают исключительно на участок нашей, офицер- ской роты
- Эх, ракету бы! - сказал кто- то. Ему никто не ответил
Но вот со стороны степей вновь поплыли далекие, сперва немного приглушенные, голоса:
И решитель ныи бой
С Ин-тер-наци-о-на...
- Становись! - шепотом скомандовал полковник Лапков.
...а-а-алом - Воспрянет род людской!..
- Ать, два! Ать! - Уже выстроенные, мы мерно раскачивались
Никто не даст нам избав-ле-нья
- Ать, два! Левой! Левой
Ни бог, ни царь и ни герой
- Левой!
Ротный ударил о кобуру ладонью
- "Вперед, дроздовцы уда-лые! - грянули мы по команде - Вперед, без страха, с нами бо-ог, с нами бог!.. "
Добьемся мы освобожденья
Своею соб...
...Помо-жет нам как в дни бы-лые
Чудес-ной си-ло-ю по-мо-ог!..
Наши голоса и голоса курсантов сливались и, качаясь, плыли над степью. Степь ожила. Казалось, ожила и темнота. Вырванная из тишины, она перестала быть грузной и не давила больше на брови
- Отставить! - скомандовал вдруг подошедший к нам Туркул.
Оборвался вдали и "Интернационал"
И опять, перебивая друга друга, затрещали вдали два кузнечика
- Десять!
Пальцы нащупали прицел
- По линии черных кустов! - Генерал Туркул отошел к правому флангу и, кажется, поднял в темноте руку.- ...пальба... ротой!.. Ро-та...- Затворы звякнули.-...пли!..
Залп ударил, как доской по воде, и сразу же оборвался.
- Ро-та... пли! Ро-та...
Между каждым залпом над степью взлетала испуганная тишина. После шестого она потекла спокойно. Кузнечики затрещали с новой силой. Мы ответили им тихим звоном обойм.
...Чтоб свергнуть гнет рукой умелой,
Отво...
- Ро-та...- Затворы опять звякнули.-...Пли!
- Ура-а-а-а! - нагоняя эхо нашего залпа, раскатисто покатилось по степи.
- Ура-а-а! - закричали мы, нагоняя эхо курсантов. И огромная, четырехсотштыковая офицерская рота, не ломая фронта, двинулась вперед.
- ...ротой!
Кузнечики трещали уже позади нас.
- Ро-та... пли!
- Рот-та... пли!
- Ротт-та... пли!..
По всей степи бежали быстрые залпы.
...Это есть наш последний
И ре-ши...- отходя за кусты, вновь, уже далеко запели курсанты. Мы отходили к ограде кладбища. Потом курсанты замолчали.
- Эх, закурить бы! - сказал кто-то, когда, дойдя до кладбища, рота опять легла в траву.
...Пробежал ветерок. Кусты за оградой зашумели.
Кладбищенские кусты, подступив за нами к самой ограде, висели в небе тяжелыми перекладинами.
А в тылу далекий Орехов молчал все так же выжидающе.
И в шестой раз встали мы и пошли с пением на пение. Потом в седьмой и, уже без песен, в восьмой и в девятый раз.
Когда мы пошли в десятый, пулеметы курсантов нас нащупали, и мы залегли цепью.
Подтянулась, выйдя налево, и команда разведчиков.
Разведчики открыли огонь. Скользнул влево и огонь курсантов.
Мы лежали в траве, не только не стреляя, но и почти не двигаясь.
- Тише, господа!.. Подпускай!
Две пули звонко ударились в траву за ногами. Третья звякнула о чью-то винтовку.
- Не стонать!.. Оттяните его!.. Тише!..
Поручика Иванова 2-го отнесли в кусты за кладбищем, к которому, по звеньям, уже оттягивалась и команда разведчиков.
А пулеметы курсантов, очевидно, растерянные нашим молчанием, подняли прицел и били сквозь чащу сонного кладбища, куда-то далеко за выселки Орехова.
...Ухнула пушка. Кажется, наша. Потом еще раз. Завязался короткий артиллерийский бой.
- Эх, ракетку бы!..
- Дались тебе эти ракеты! Молчи ты!.. Наконец и нас отвели к ограде.
Прошло полчаса.
И вот сквозь темноту опять пополз сдержанный шепот.
- Идут!.. Идут!..
- Донесли разве?..
- Кто?.. Секреты?.. Кто донес?..
- Да тише, господа!..
- Рав-ня-айсь!
На минуту из-за тучи выпала луна. Далекие кусты в степи быстро пригнулись.
- Вот они!.. Вот!.. Видите?..
Но луна опять опрокинулась за тучи, и между нами и курсантами вновь тяжелою стеной опустилась темнота.
Локтем левой руки мы искали соседа. Ладонь правой лежала на винтовке. Щека тянулась к штыку. Когда холодок штыка ее обжигал, делалось как-то спокойнее.
- Ждите команду! - обходил роту полковник Лапков.- Без команды не бить!.. Никто без команды огня не откроет. Полковник отошел к левому флангу. Кто-то зевнул:
- Спать бы!..
И вдруг над нами взвизгнула скользкая полоса пуль. И в тот же момент перед нами сверкнули острые змейки огня, и что-то черное метнулось к нам навстречу, клином ударило в развернутый строй, смяло кого-то и нескольких бросило в сторону.
Мы кинулись за ограду.
...Два куста хлестнули меня по лицу. Зацепившись за третий, я упал лицом в свежую зелень могильной насыпи. Надо мной кто-то пробежал. Кто-то ударил сапогом по затылку, и я скатился с могилы.
Над деревьями гудели снаряды. Крапива жгла лицо. Совсем близко за кладбищем снаряды разрывались.
"Заградительный огонь..." - подумал я и, ощупью отыскав винтовку, снова встал на ноги.
- Эй! Кто здесь?
Я пошел на голос, раздвигая кусты винтовкою.
- Что случилось?.. Мичман!..
- Поручик!..
Мичман Дегтярев стоял над холмиком осевшей могилы и тяжело дышал, обхватив крест рукою. Крест медленно наклонялся.
Ни пулеметной, ни ружейной пальбы слышно не было. Затихала и артиллерия.
- Черт!.. А?.. Или красные уже отбиты, или... или... Вы понимаете что-либо, поручик?
Крест под ним повалился на землю, задев за кусты, которые всплеснули, точно волны.
Подошли еще два офицера. Потом еще три.
- Господа, нужно назад!..
- Господа, смелее!..
