Желчный Ангел - Катя Качур
– Зачем? Почему нельзя просто сбыться мечте? – удивился Вася.
– Только потеряв привычное, они научатся ценить жизнь. Поймут, как многое им было дано, каким богатством они обладали.
– Самое большое мое богатство – это ты, – сказал малыш. – И я не променяю тебя ни на какую мечту.
Азраил взял Васю на руки, прижал к груди и сверху обнял крыльями, образуя светящийся купол над телом ребенка.
– Пойдем, – расплылся он в счастливой улыбке. – Работа есть работа.
* * *
Пока Ангел по привычке извлекал из себя убийственную желчь, Вася обнимал изможденную женщину с запекшейся пеной в уголках рта.
– И-я, – произнес по слогам малыш, – какое волшебное эльфийское имя и какая тяжелая судьба.
– Ты ангел? – изумилась Ия Львовна.
– Нет, Ангел рядом со мной, а я его друг – Вася, – объяснил ребенок.
– Какой ты милый, совсем как Тимоша в младенчестве! – засмеялась она и тут же закашлялась. – Васенька, умоляю, присмотри за моим сыном. Утешь его, не дай сойти с ума. Ты сможешь, я чувствую.
– Ази? – поднял глаза Вася. – Доверь мне это дело, пожалуйста! Я быстро метнусь к Тимоше и вернусь обратно, ладно? Это же недалеко! Встретимся на крыше больницы.
Разомлевший от любви безотказный Дух погладил его крылом по макушке.
– Только мигом, нигде не задерживайся!
Вася рванул над городом, перепрыгивая с одной крыши на другую. Под ним плотной вереницей по серым весенним проспектам плелись машины. Дневные озабоченные люди сновали туда-сюда, образуя пчелиные скопления на площадях и возле метро. Воздух, сырой и рыхлый, обволакивал город пеленой, не давая разомкнуть веки после долгой зимы. Вася втягивал его ноздрями, безошибочно определяя по запаху местоположение Тимоши.
Ребенок пролез в форточку, просочился сквозь серый тюль и увидел застывшую каменную фигуру парня на стуле посреди комнаты. Рядом разметался пустой диван с выпирающими костями-пружинами. На нем остывало грязное белье, пахнущее болезнью. Возле, в тарелке на табуретке, среди соломки мяса и колбасы плавали кружочки жира и оливки. Солянка была восхитительно ароматной, эксклюзивной, ресторанной и никак не вписывалась в гнетущую атмосферу тяжелой утраты.
Вася подплыл к Тимоше, сел на колени и прижался к животу. Фрик машинально обнял его и погладил по голове.
– Ты сильный, – сказал Вася, – ты выдержишь. Я попрошу Ази, чтобы он присматривал за тобой.
Тимоша еще крепче прижал ребенка к себе и двинул губами, обвитыми кольцами, словно блокнот спиралью.
– Как жалко, что она не родила мне брата. Такого, как ты. Сидели бы вместе и плакали, – прошептал он.
Крупная капля миновала границы века и поплыла по шрамированной щеке, огибая островки металлических шариков в районе ямочек. Вася крошечной ладошкой попытался вытереть слезу и прислонился губами к уху фрика, похожему на подушку для иголок – у профессиональной швеи.
– Последние ее слова были о тебе, – шепнул малыш. – Ей страшно, что ты еще такой маленький.
– Я большой, – по инерции, будто споря с мамой, ответил Тимоша. – Скажи ей, чтобы она не беспокоилась.
В кармане джинсовой куртки зазвенел телефон, разрывая тишину комнаты звуками бестолкового рэпа.
Фрик заученным движением поднес трубку к уху и на автомате произнес:
– Слушаю.
– Это Вадим… Хирург… Я не смог ее спасти…
– Я знаю, – отрешенно сказал Тимоша. – Лысый малец мне уже сообщил…
– Какой лысый малец? Что с тобой, Тим? У тебя жар? Ты бредишь?..
Парень выронил телефон на пол, и тот еще долго кричал надрывным голосом, задавая в пустоту какие-то странные вопросы.
Тимоша оттопырил губу и начал медленно откручивать болты, один за другим вынимая из дыр стальные лабреты и бананы. Фрик бросал их на пол, и, отскакивая, как капли дождя от асфальта, они издавали легкий звон в гулкой, безнадежной, осиротевшей комнате.
* * *
Оставив Тимошу погруженным в транс, Вася вылетел из окна и уже было направился на крышу больницы, как краем глаза заметил малышей на дворовой детской площадке. На фоне темного снега с вкраплением собачьих экскрементов они выглядели божьими коровками – в красных и желтых комбинезонах с темными точками шапочек и перчаток.
Вася решил на секунду приземлиться, чтобы рассмотреть своих ровесников поближе и уже потом отправиться в путь. Спустился, сел на краешек песочницы и, завороженный, застыл на месте.
Дождь закончился. Трое карапузов – двое мальчиков и девочка – копали совочками грязный снег, мешая его с оттаявшей землей и песком. Парни набивали смесью большое зеленое ведерко, а девчушка утрамбовывала ее глубоким совочком, активно барабаня и разбрызгивая коричневые капли на нарядные пуховички и светлые мордашки дружков. Затем ловким движением переворачивала ведро и радостно визжала. Но масса в виде пирамидки тут же предательски рассыпалась, образуя надгробный холмик. Девчонка вскрикивала от обиды и начинала колотить по холмику совком, стирая его с лица земли. В это время мальчишки, утешая капризулю, вновь насыпали ей полное ведерко снежной грязи и давали следующий шанс.
Вася обомлел. Ничего увлекательнее этой бессмысленной игры он в своей жизни не видел.
Малыш кинулся рыть снег с желанием высвободить чистый клейкий песок, но в реальности под его руками не происходило никакого движения. Он греб ладошками и даже чувствовал, как сквозь пальцы струятся песчинки, но малышня этого не замечала.
– Марта! Встань с коленок, промокнешь! – крикнула девчушке молодая мама, оторвавшись от экрана телефона.
«Марта! – ахнул Вася, пробуя на языке необычное имя. – Как восхитительно рифмуется с началом весны! Как сочетается с ее льдинками-глазками и капризным красным носиком!»
Тем временем Марта, разгромив в хлам очередной неудавшийся кулич, распахнула своенравный рот и завыла сиреной. Пацаны, вздрогнув от неожиданности, тоже подключили басы, поддерживая подругу удивительно стройным трезвучием.
Сердце Васи разрывалось от отчаяния и безысходности. Казалось, нет трагедии могучей, чем эта бесконечная боль. Человеческая смерть, которую он наблюдал каждый день, не шла ни в какое сравнение со сломанным куличом надежд. Умирая, люди всего лишь навсего переходили из одного состояние в другое, куда более комфортное, в то время как с разрушенной пирамидкой из снега, песка, земли и собачьего говна надо было как-то влачить земную жизнь дальше.
Решение пришло стремительно. Вася кинулся в рот самому басовитому мальчику и, цепляясь за надрывные гланды и жесткую гортань, проскользнул вниз по трахее, уместился где-то рядом с легкими и отключил земное сознание карапуза.
Ощущение тела было давно забытым и странным. Мокрая соль слезы на краешке рта, липкость испачканных рук, стянутость ног плотными ботиночками, давящий на шею шарфик, промокшие подгузники, греющие пах.
«Бедные люди, как же это все мешает, отвлекает от главного», – подумалось Васе, но он попытался абстрагироваться, закрыл рот, вытер слезы и, не щадя ладошек, кинулся копать промерзший песок.
Марта тоже заглушила сирену, уставившись на дружка, который внезапно из рохли превратился в боевую единицу. Черты лица его изменились, избалованная линия губ стала решительной, подбородок – квадратным, волевым, глаза – умными и колкими.
Марта настроила еще неопробованную женскую антенну, поймала волну мужского восхищения и подсоединила томный, пробуждающий к страсти взгляд.
Вася рыл наст как голодная лиса, чувствующая под снегом теплокровную полевку. По его расцарапанным пальцам без перчаток текла кровь, из носа на землю струились зеленые сопли. Третий пацан тоже почувствовал перемену в атмосфере песочницы и оборвал свои рыдания резким движением выключенного тумблера. Напряжение мальчиков передалось воркующим мамашам, и они, потеряв нить разговора, уставились на своих чад.
– Что с тобой, Антон? – взвизгнула одна из них, глядя, как сын хищно роет песок. – Брось, прекрати!
Но Антон, в котором господствовал Вася, злобно зыркнул на маму и решительно заявил:
– Неть!
Достигнув влажного упругого песка, Вася глазами потребовал у Марты ведерко и, получив его, туго набил до краев. Принцесса утрамбовала сверху совочком и замерла, метнув утомленно-восхищенный взгляд на сопливого рыцаря. Движением, которым в цирке извлекают зайца из шляпы под барабанную дробь, она подняла ведро в воздух и резко опрокинула на землю. Из тары медленно вылез конусовидный кулич, застыв, как пирамида Хеопса. Марта закричала и захлопала в ладоши. Ее нежные щечки стали ярко-розовыми, льдинки в глазах растаяли и превратились в слезы счастья, горячие ладошки накрыли Васины расцарапанные руки и прожгли
