Короткая память - Вера Александровна Колочкова
– Она очень несчастная, Лен… Мне ее жалко.
– Да слышала, слышала я от тебя эту историю! Детдомовское детство, одиночество, мытарства… Но это же ее судьба, что тут поделаешь? Каждый человек своей судьбой живет, все равно ты своей жалостью ничего не исправишь и ничем не поможешь, только себе навредишь. Она ж, эта твоя Алиса, как бомба замедленного действия… Никогда не знаешь, в какой момент взорвется. Ты уж прости, что я все это тебе говорю… Но я бы на твоем месте…
– Ладно, Лен, я разберусь. Спасибо тебе за участие.
– Вот и разберись, и подумай…
– Обязательно подумаю, Лен.
– Да ни черта ты не подумаешь… Не знаю я тебя, что ли? Ты ж никогда советов не слушаешь, все по-своему делаешь. Нет, я понимаю, конечно, ты сама в себе эту решительность выработала, это необходимое для тебя профессиональное качество. Но в быту, Оль… В нашей обыденной жизни… Уж извини, но в этих делах я более дальновидна…
– Лен! Пока мы тут с тобой беседуем, Костю еще к столу потянуло, смотри!
– Ах ты… Сейчас ведь еще накатит, поганец, хотя больше и некуда… Ладно, пойду заберу его, в машину отведу. Пока, Оль!
– Пока, Лен…
Остальные гости тоже засобирались, тем более что и сумерки уже наползли, и дождь стал накрапывать. Павел хотел было пойти их проводить, но Ольга приказала коротко:
– Иди спать! Сам дойдешь, надеюсь?
– Я ему помогу… – вызвалась Нина, глядя на Павла насмешливо. – У меня сегодня судьба такая, наверное, – всех спать отправлять.
– Я сам, Ниночка! – выставил вперед ладонь Павел. – Я сам! Ты не думай, что я… Просто сегодня мой день рождения, а так я совсем не пью…
– Да я и не думаю! – пожала плечами Нина. – Просто помочь хотела…
Проводив гостей, Ольга вернулась на террасу, села на стул в изнеможении. Нина глянула на нее внимательно:
– Устали? Давайте я помогу вам со стола убрать.
– Спасибо, Ниночка. Ты ведь останешься сегодня, домой не поедешь?
– Да, останусь.
– А может, ну ее, эту посуду, а? Завтра уберем…
– Нет, что вы. Примета плохая. Но если вы устали, я и сама могу…
– Спасибо, конечно… Но лучше не надо. Значит, примета плохая, говоришь? А какая примета?
– Моя бабушка говорит, что по немытой посуде ночью черти пляшут.
– Нет, не надо нам чертей, Ниночка… – тихо засмеялась Ольга. – Давай лучше все уберем! Ты мне тогда посуду на кухню носи, а я к мойке встану. Вот сколько раз мне Павел говорил – найми помощницу по хозяйству! Или хотя бы кухню нужно переделать так, чтобы там посудомоечная машина была! Вот зря я сопротивляюсь, наверное.
– Конечно, зря… Он же как лучше хочет… Никогда нельзя отказывать человеку, который хочет для тебя что-то сделать. Потому что вы откажетесь, и он будет думать, что так и надо. И больше не станет ничего делать.
– Какая ты умная, Ниночка…
– Да, я умная. Такая умная, что сама себя иногда пугаюсь. Лучше бы я дурой была.
– Ну уж, лучше…
– Да, лучше. Во всяком случае – для вас…
Ольга ничего не успела ответить – Нина подскочила, начала собирать тарелки со стола. Ей ничего не оставалось, как пойти на кухню, повязать фартук и встать к мойке.
Спать они пошли, когда совсем стемнело. Ольга прихватила с собой бутылку минералки – знала, как захочется пить ночью. Едва добралась до постели, уснула…
Павел проснулся с ужасной головной болью – глаза открывать не хотелось. Мелькнула спасительная мысль – появиться в офисе только к обеду. Все равно срочных дел нет на сегодня. Да и сотрудники понимать должны – шеф в выходные день рождения праздновал.
О, эта головная боль… Зачем, зачем он вчера так напился? Надо бы встать, принять таблетку аспирина, но сил нет.
Попробовал снова уснуть, но отвлекся на странные звуки. Как будто стонет кто-то тихонько, надрывно, на одной ноте. С трудом приподнял голову от подушки, глянул на Ольгу. И не узнал…
Лицо у нее было белым, почти прозрачным, искаженным мучительной судорогой. И стон этот страшный вновь повторился… Тихий, надрывный, на одной ноте.
Сел на постели, осторожно тронул ее за плечо:
– Оль, что с тобой? Тебе плохо, да? Ну же, скажи хоть что-нибудь, Оль!
Она приоткрыла глаза, но смотрела не на него, а куда-то в пространство. Будто не понимала, где находится. Проговорила с трудом:
– Плохо… Мне плохо… Плывет все… Не вижу…
Подняла руку, будто пыталась нащупать в воздухе какую-то опору, и даже голову попыталась приподнять с подушки, но не получилось – рука плетью опустилась вниз, голова запрокинулась назад, и все тело дернулось в судороге и тут же обмякло, и Ольга не стонала уже. Как ему показалось – не дышала.
От испуга он принялся трясти ее за плечи, приговаривая тихо:
– Оля, Оленька… Что с тобой? Ну же, очнись… Скажи, что мне сделать… Очнись, Оленька! Какое лекарство нужно? Может, воды? Очнись…
Потом понял, что она ничего ему не ответит. Сознание потеряла. Быстро схватил телефон, кликнул номер скорой, заорал в трубку как ненормальный:
– Моей жене плохо! Она без сознания! Она не дышит, слышите? Помогите! Срочно помогите, прошу вас!
– Мужчина, не надо истерики, – проговорил на том конце трубки жесткий женский голос. – Отвечайте на вопросы. От чего ваша жена потеряла сознание? Вследствие падения?
– Да нет же! Она только сказала – мне плохо, и все! Она очень бледная, губы синие… Да что вы меня допрашиваете, приезжайте скорее!
– Четко и внятно назовите ваш адрес. Вы меня слышите? Четко и внятно, пожалуйста. Я приму срочный вызов.
С трудом он назвал адрес, не отрывая взгляда от безжизненного лица Ольги. Показалось, будто слышит себя со стороны… И видит эту ужасную картину со стороны.
– Вызов принят, ждите, – с тем же металлом в голосе ответила ему женщина.
– А долго ждать? Я вас умоляю – быстрее… Она же без сознания! Быстрее! Скажите – сколько ждать?!
– Недолго. Бригада как раз возвращается с вызова, это рядом с вами. Идите встречайте.
Все. Отключилась. Павел смотрел пару секунд на темный экран телефона, потом подскочил, начал натягивать брюки, приговаривая испуганно и жалко:
– Оленька, сейчас… Сейчас врачи будут… Потерпи, Оленька…
И бросился из спальни, и даже не понял, что бежит босиком. Выскочил из дома, добежал до ворот. Они были не заперты, и улица была пуста, но уже слышалась вдалеке сирена скорой помощи – слава богу…
