Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская
Или вдруг откуда-то разносится слух, что умерший недавно поэт, стихов которого никто не печатал, но от которого все знакомые, неделикатно зажав пальцами уши, стремглав убегали, боясь, как бы он не начал читать длиннейших своих стихов, с которым никто не здоровался за руку, а только на бегу — мало заметным кивком, уж не говоря о том, чтобы накормить обедом или одолжить денег на галстук, и который умер внезапно, не стерпев, по-видимому, голодной жизни и пренебрежения, — разносится вдруг бог весть откуда слух, что этот поэт — непризнанный гений, и вот уже вся столица ездит по субботам к нему на могилу выпалывать подорожник.
Да, столицы умеют любить и ненавидеть. Успех кинокартины «Следы в веках» был очень большим. Еще не закончились съемки фильма, а к кассам предварительной продажи билетов в длинных очередях дни и ночи стояли и сидели вокруг небольших костров жаждущие духовной пищи, время от времени разогревая себе в консервных банках на кострах и не совсем духовную еду.
В день, когда фильм вышел на экраны, на всех кинотеатрах, где он шел, повисли следующие негативные для публики и позитивные для фильма объявления:
«Билетов нет. Никакие виды брони на фильм недействительны.
Заявки на культпоходы не принимаются.
Контрамарки не выдаются.
Абонементы на фильм недействительны.
Дети до 16-ти лет не допускаются».
В дни демонстрации фильма спекуляция и подделка билетов достигли необычайного размаха и, по-видимому, большого оборота денег — был известен случай, когда в одном кинотеатре на каждое место было продано по двадцать три билета.
И только счастливые обладатели членских билетов «Друг природы» смогли наконец воспользоваться своим членством и получить по одному билету на кинофильм с нагрузкой в пять билетов в Исторический музей с обязательной отметкой о посещении и десятью банками морской капусты в собственном соку. Задолго до премьеры толстые журналы начали печатать научно-исследовательские статьи и эссе о некоторых характерных особенностях эстетики и творчества актера Н-ского театра Всеслава Всеславовича Венценосцева… После премьеры на эти же темы был успешно защищен ряд искусствоведческих диссертаций. Тонкие газеты и журналы печатали портреты Венценосцева, многочисленные интервью с ним, а также принципиальные моменты из его биографии.
Многие и многие стены многоэтажных домов скрылись под огромными портретами улыбающегося Венценосцева. И надо сказать, что выбор был сделан действительно удачно. Когда после всех превратностей тяжелой судьбы подвижник культуры картофеля в России Былин прощался с сыном, говоря: «Память обо мне прошумит по России зеленой ботвой», и оператор показывал крупным планом не тронутые кариесом мысли, полные невинных слез глаза Венценосцева, — в зале плакали и мужчины.
Премьера фильма состоялась в большом кинозале. Когда на сцену один за другим вышли создатели фильма, ветер от аплодисментов сорвал у одной из актрис с головы кокетливую соломенную шляпку и закрутил над сценой. Когда Венценосцев подпрыгнул, поймал и подал шляпку актрисе, ветер от усилившихся аплодисментов вырвал у него шляпку из рук и понес над залом. Шляпку удалось поймать только в конце выступления, когда Венценосцев ушел со сцены. После вступительного слова известного киноведа выступил режиссер, затем слово дали исполнителю главной роли Венценосцеву. В краткой и содержательной речи Венценосцев произнес те слова, которые теперь всем нам хорошо известны не только по учебникам ботаники, но и по надписям на конвертах, конфетах, спичках, консервах. Он сказал: «Я счастлив, что хожу по земле, по которой когда-то ходил великий сын России Былин, жизнь которого подарила человечеству такой великолепный сценарий».
После триумфальной премьеры Венценосцев выступал во всех других кинотеатрах столицы, посетил он с картиной и другие города. Побывал Венценосцев и на своей творческой родине — в городе Н-ске. Когда специальный вагон, прикрепленный к скорому поезду Москва — Т…, подошел к перрону, жители Н-ска уже набили собой привокзальную площадь. Над толпой краснели плакаты: «Великому земляку Венценосцеву — слава!». Едва Венценосцев из специального вагона ступил на перрон, как его окружила толпа представителей населения Н-ска. Тут же, на перроне, они один за другим преподнесли Венценосцеву семнадцать твердых караваев черного хлеба, тринадцать полотенец грубого полотна, трафареченных под русскую вышивку, и девятнадцать пластмассовых солонок, наполненных до краев темной солью.
(В графе расходов Н-ского исполкома значилось двадцать буханок черного хлеба, двадцать трафареченных полотенец грубого полотна, двадцать пластмассовых солонок и один килограмм соли второго сорта, из чего видно, что три каравая хлеба, семь полотенец и одна солонка с солью были похищены кем-то в густой толпе радостно встречающих Венценосцева земляков.)
Пока растроганный Венценосцев умещал в свои чемоданы и сумки полотенца, солонки с солью и хлеб, его окружили пионеры. Пионеры несли плакат: «Дяде Венценосцеву, почетному члену 17, 18 и 19 пионерских дружин, — пионерский салют!».
Застегнув наконец почти все чемоданы и сумки, Венценосцев с благодарностью расцеловал по одному около четырехсот детишек, после чего, уже к вечеру, окруженный пионерами, он вышел на н-скую, такую знакомую и милую ему привокзальную площадь. Тотчас грянул оркестр. Вернее, тотчас грянуло два оркестра — духовой оркестр Н-ского парка культуры и отдыха и скрипичный секстет Н-ского городского драматического театра; оркестры были вызваны оба в полном составе на всякий случай и по причине хронических запоев ряда оркестрантов. Но неожиданно оба оркестра явились на площадь в полном составе, и теперь ни один не хотел уступить другому чести приветствовать прославленного земляка, и потому оба оркестра грянули вместе — духовой грянул торжественный туш, скрипичный секстет грянул романс, музыку и слова которого теперь в Н-ском театре приписывали
