Валерий Брумель - Не измени себе
Неожиданно он поднял глаза.
- В отпуск я, конечно, не пойду. Монографию писать надо...
На больную ногу я стал наступать в полную меру. Я потерял счет километражу, потому что ходил беспрестанно - утром, днем, а когда не спалось, то и ночью. На первом этаже располагались только служебные помещения. Все они были уже закрыты, лишь из распахнутых дверей приёмной Калинникова в темный коридор падала полоса света. Я знал - там сидят так называемые вечерние больные. Степан Ильич их консультирует.
Однажды я ощутил, что с моими костями творится что-то неладное. То ли они болтаются, то ли смещаются. Неужели стал образовываться ложный сустав?
В этот день я заглянул к Калинникову поздним вечером.
- А! - улыбнулся он. - Почему не спите?
- Да так, - отозвался я. - Сомнения одолевают. Понимаете, аппарат вроде не очень прочно удерживает костные отломки.
- Какие? Верхние? Кажется, что они двигаются? Так оно и есть! Амортизация! - пояснил он. - В том месте, где у вас происходит удлинение, костная ткань еще недостаточно затвердела. При ходьбе она амортизирует.
- Тогда, может, не ходить?
- Наоборот! Именно от ходьбы она растет и приобретает необходимую прочность.
- Значит, ничего страшного?
- Ничего! Кстати, в нижней части у вас почти наступило сращение. Я вчера видел снимок - все идет нормально.
В кабинет зашли два парня. Они были похожи друг на друга - видимо, братья. Старший остался стоять у двери, младший лет двадцати, прошел на середину кабинета. Он извивался всем корпусом и сильно кренился на правую сторону.
Через стол Калинников глянул на его ноги, жестом попросил сесть на кушетку.
- А ну, выпрямите ногу! Теперь согните... Так, теперь встаньте.
Заваливаясь на правый бок, он поднялся. Калинников надавил ему на бедро.
- Больно?
- Нет.
- Снимки есть?
Старший брат протянул черный рулон. Один за другим доктор быстро просмотрел на световом табло три рентгеновских снимка.
- Так у него же все нормально!
Старший ответил:
- Так все говорят, а он не ходит.
- Давно он так?
- Четвертый год. Никто не знает, и операцию не делают. К вам посоветовали. Вы извините, мы с самой Белоруссии.
- С ним что-нибудь было? Авария, обо что-то стукнулся?
- Авария, - вдруг произнес сам больной.
- Повреждения были?
- Нет.
- Но с тех пор так ходишь?
Он кивнул.
Внимательно поглядев на парня, Калинников вдруг прошел к портьерам, задернул их. Затем повернул в дверях ключ.
- А что мать не приехала? - спросил он старшего брата.
- Нету.
- Давно?
- Уже восемь лет.
- Хорошо, сядьте.
Тот присел в углу на край стула.
Доктор зажег яркую настольную лампу с узким металлическим абажуром, включил метроном. Он монотонно застучал в тишине. Свет от лампы Калинников направил прямо в лицо парню. Он зажмурился. Некоторое время доктор стоял посреди кабинета. Метроном стучал в одном и том же убаюкивающем ритме.
Вдруг Калинников приблизился к парню, положил ему на затылок ладонь и тихо, но очень твердо проговорил:
- Слушайте меня внимательно... Только меня... Вам тепло от моей ладони. Очень тепло... Вам так тепло, что хочется спать. Очень хочется спать... От этой ладони вам хорошо, вам очень спокойно. Вы погружаетесь в сон... Нормальный, очень ровный... Вам приятно спать на ладони. Вас все время тянет к ней... Всё больше и больше...
По телу парня пробежала легкая дрожь. Доктор резко отстранил от затылка ладонь. Парень уснул сидя. Калинников отошел, с полминуты молчал, затем громко, отчетливо приказал:
- Встань!
Не открывая глаз, парень поднялся.
- Ровно встань!
Пациент старательно подтянулся, хотя и до этого уже стоял нормально.
- Я мать! - вдруг произнес Калинников. - Твоя мать! Мне плохо, подойди ко мне!
Парень беспокойно завертел головой и медленно двинулся на голос.
- Стой!
Калинников обошел его, сел на кушетку.
- Иди сюда, сядь рядом!
Самыми обычными шагами парень проделал и это.
Его брат не шевелился. Приоткрыв рот, он очумело глядел на доктора. Я, кстати, примерно так же...
Калинников попросил меня:
- Свет, пожалуйста. И лампу.
Я зажег в кабинете свет, потушил настольную лампу, отключил метроном. Доктор тем временем сильно растер парню затылок. Он очнулся. Калинников весело сообщил ему:
- Ты только что нормально ходил!
Парень наконец вспомнил, где находится, и вопросительно посмотрел на брата.
Тот изумленно кивнул ему.
- А ну пройдись еще раз!
Пациент поднялся и пошел по кабинету прежней вихляющей походкой.
- Достаточно! В общем, так, - сказал старшему брату Калинников. - Никаких органических повреждений у него нет, просто психическая травма после аварии. Вы только что сами видели, как он ходил. Я это показал специально, чтобы вы ему потом все рассказали. Гипнозом такую болезнь не лечат. Только психотерапией. Это ряд упражнений. Главное, чтоб он в себя поверил. Вы меня поняли?
Оба одновременно кивнули. Младший спросил:
- А где это?
- В любом большом городе, везде есть такие специалисты. Так что езжайте домой, нечего вам зря деньги тратить.
- Вы извините, - проговорил старший, - но мы все-таки где-нибудь к вам поближе... Можно?
- Дело ваше. В любом случае все будет нормально.
Братья вышли, зазвонил телефон. Калинников стремительно сорвал трубку.
- Да! Я, да... Какой адрес? Свой? А зачем он мне? Ну, иду, иду, заговорил он виновато. - Сейчас, да.
Прикрыв трубку ладонью, он тихо попросил меня:
- Взгляните, сколько их еще там?
Я высунул голову за дверь.
- Шестнадцать!
- Пять человек осталось! - соврал жене Калинников. - Да, да... Час, не больше. Ну, есть! - Он улыбнулся: - Спрашивает, не забыл ли я свой адрес... Чудачка!
Я поднялся:
- До свидания, Степан Ильич.
- Да, да, спокойной ночи!
Я покинул кабинет, к Калинникову тотчас вошел следующий...
В Сургану, точно снег среди лета, неожиданно прибыла моя бывшая супруга...
От долгого одиночества во мне тотчас что-то всколыхнулось. Сразу захотелось забыть наши дрязги и начать все сначала. Однако Людмила меня тут же охладила.
- На один день, не больше, - заявила она. - Я уже взяла билет на обратный рейс.
Я сумрачно поинтересовался:
- Тогда зачем было огород городить? Как-никак от Москвы три тысячи километров.
- Не знаю, - дёрнула она плечами. - Захотелось просто, и всё. - Людмила всмотрелась в меня. - А ты поправился. Не так уж, значит, плохо живешь!
- Стараюсь, - ответил я.
Она оглядела мою палату:
- Вентилятор, телефон, холодильник... Девочки, наверное, ходят?
- Пачками!
- А это что за штука? - Бывшая жена указала на мой аппарат.
- Балалайка!
Она усмехнулась.
- Переночевать мне где-нибудь найдется?
- Вот, - показал я на кожаный диван. - Прямо здесь!
- Разрешат?
- Попрошу.
День Людмила носилась по магазинам, поздно вечером явилась в больницу снова.
- Закажи такси. Рейс в шесть часов.
Я принялся названивать. Людмила расстелила на диване постель.
- О-ох! - с облегчением влезла под простыню. - Самое лучшее в жизни - это сон!
Потушив свет настольной лампы, я откинулся на подушки.
- Как сын?
- Здоров, - ответила она. - По-прежнему на пятидневке.
- А ты?
- Развлекаюсь.
- Я серьезно.
- И я серьезно.
- Не работаешь?
- На полставки, как раньше.
Между нами вновь повисла тяжелая тишина. Я не выдержал:
- Зачем ты все-таки приехала?
- Я же сказала, не знаю...
Я лежал с открытыми глазами, глядел в потолок. По нему время от времени скользил свет от автомобильных фар. Я попытался вспомнить прежнее тепло к этой женщине - своей бывшей жене, - ничего не вышло. Она была чужая...
Утром Людмила разбудила меня.
- Можешь ты меня проводить?
Я накинул халат, взял костыли. Мы тихо пошли коридорами больницы, вышли на улицу. У входа ждало такси. Было очень рано, только светало...
Людмила открыла заднюю дверцу машины.
- Да, - произнесла она, - совсем забыла. Ты ребенка не хочешь взять?
- Насовсем?
- Да.
Я похолодел - вот зачем она приезжала!
- Возьму, - тихо сказал я. - Как встану на ноги, возьму.
- Счастливо. - Она захлопнула за собой дверцу.
Такси понеслось в сторону аэродрома...
Мои дела пошли на поправку. Наступило сращение, наверху нога полностью удлинилась. За один раз, без отдыха (уже без костылей - на двух палках) я мог пройти более трех километров.
Как-то Калинников пришел ко мне в палату.
- Что такой невеселый? Все идет хорошо, скоро выпишем.
- Да так... - отозвался я. И вдруг ни с того, ни с сего выложил ему историю своего развода. Доктор выслушал меня и сказал:
- Не это главное.
- А что?
- Дело.
Я усмехнулся:
- Где же мне его теперь взять?
- А прыгать? - улыбнулся Калинников. - Или вы больше не собираетесь?
Я спросил:
- Зачем же вы меня так... жестоко успокаиваете? Допустим, я снова начну тренироваться. Затрачу массу воли, сил, нервов, энергии. Я это могу. Но если смотреть правде в глаза - тем, кем я был до катастрофы, мне уже никогда не стать.
