Клетка для бабочки - Анна Морозова
Чтобы компенсировать самовольный поход, девушка весь оставшийся до полночи день исправно изучала книжки, поедая цукаты из пакетика и делая тоненькие карандашные пометки на полях. Две понравившиеся ей мысли она даже занесла в свой «Дневник самосовершенствования». Но чем дольше она читала, тем яснее ей становилась пропасть между изображенным в книжках идеалом и ею, Полиной Берсеневой, первокурсницей художественной академии с необычным жизненным опытом и с памятью о большом теплом доме где-то в таком отделе сердца, что выковырять эту память можно только хирургически. «Да и то сейчас еще не делают таких операций. Наука пока не дошла», – подумав, решила Полина.
К вечеру сильно захотелось спать – от тишины, от одиночества, от какого-то непонятного чувства, пробивающегося на поверхность… Телевизора у Виктора Аркадьевича принципиально не было, что не мешало ему вечерами смотреть новости и фильмы через компьютер. Но тот был запаролен, да и не решилась бы она его сама включать. Полина сидела в комнате профессора, блуждая взглядом по рядам книжек. Потом взяла альбом с репродукциями мастеров эпохи Возрождения. Вспомнила, как Настя ей рассказывала о Сикстинской Мадонне. «Вдруг и мне поможет», – пришло ей в голову. Найдя эту репродукцию, девушка долго глядела на детское и одновременно мудрое лицо Богоматери, потом прошептала: «Помоги мне, пожалуйста! Пусть у меня хватит сил стать такой женой, как хочет профессор! Или пусть все разрешится уж как-нибудь. Я так устала…» Убрав альбом на место, она еще долго сидела в тишине и даже немножко подремала. Потом за стенкой послышался звук гимна. Полина метнулась на кухню, налила в стакан холодного кипятка из чайника, прибежала к импровизированной елочке. Прислушиваясь к курантам, она сказала вслух: «С Новым годом!» Через стенку доносились смех, радостные возгласы. Через какое-то время веселье переместилось на улицу, и она, придвинув стул и став на него коленками, долго смотрела на фейерверк и на топчущихся во дворе людей в мишуре поверх пуховиков, с бенгальскими огнями и фонтанчиками. Кто-то начал мяукать, что сразу же было с хохотом подхвачено на разные лады. Она открыла окно, жадно втянула приятный запах пороха, жженой бумаги и праздника. Потом, улыбаясь, легла спать.
В первое утро года Антон, который остался ночевать у дяди Миши, проснулся от того, что забыл закрыть занавеску. Вспомнил, что уже начался новый год, улыбнулся. «Я же еще свои подарки не видел», – сообразил он. По традиции, подарки появлялись под елкой утром первого января. «Так, а елки-то две. Значит, дядин подарок будет здесь, а родителей – у нас на даче. Как в прошлом году. Ага, понятно». Он без стука вошел в комнату Никиты и начал его тормошить. Тот недовольно поморщился, но раскрыл глаза.
– Хорош дрыхнуть, пошли под елку глянем, – пытаясь стащить с него одеяло, громко сказал Антон.
– Детский сад, – пробормотал Никита, но принял сидячее положение и стал тереть глаза. – Дай одеться хоть.
Они прошли по тихому дому в библиотеку, где сами вчера поставили искусственную елку, больше похожую на сосну. Под ней лежали яркие пакеты и коробки с наклеенными именами получателей. Никита, помогая Антону в поисках, с удивлением извлек большой сверток со своим именем. Там в нескольких новогодних пакетах лежали подарки: вязаные носки «от Елены Владимировны», красочная энциклопедия музыкальных жанров «от Михаила Владимировича», набор гелевых ручек «от Веры» и коробка с зимними ботинками «от папы». Заглянувший на шелест пакетов Михаил увидел, с каким растроганным лицом парень прижимает к груди эти ботинки. «Хорошо, что догадался купить и подписать от отца», – довольно улыбнулся он, глядя, как рассматривает свои подарки Антон.
– Так, носки от бабы Лены, Никит, будем в одинаковых, прикольно! Надо пометить.
– Дымка попроси, – рассмеялся Михаил. – Я там скупил половину музыкального отдела в книжном, что-нибудь да пригодится. Это от нас с Верой, она меня консультировала по телефону.
– Спасибо, дядь Миш, добротные издания. Все по-взрослому.
– Ну дык, – улыбнулся он. – Пойду чай заварю, а то сушняк долбит, как говорит баба Рая.
– Она такая… замечательная, – с улыбкой сказал Никита.
– Елена Владимировна тоже хорошая, по-другому просто, – ответил Михаил уже на пороге.
– Ну да, носки мне связала, вот уж совсем не ожидал.
– Она к тебе прониклась, как узнала, что ты без мамы остался. Хотя нет, получается, раньше. Когда бы успела связать? Слушай, я мотану к себе по-быстрому! – поднялся Антон.
– Успокойся уже. Сейчас чаю попьем и вместе прогуляемся. Надо растрястись, а то я обожрался вчера. Вроде всего по чуть-чуть взял, а еле заснул. Еще с папой ночью общался.
Они прошли в кухню-столовую, куда уже стекался народ в ожидании первой в этом году чашки – кто чая, кто кофе. Баба Лена ночевала одна в домике своей подруги, бабу Раю разместили в комнате Веры, которая спала в комнате Стаси. Наобщавшись с пожилыми женщинами, они выскочили на морозный воздух, разгоряченные после завтрака.
– Какие же они разные, твои бабушки! – заметил Никита.
– Мы с бабой Леной не особо общались. Ей все некогда было по церковным делам. И вообще… разное было. А потом она овдовела, ну и потеплела как-то. Не сразу, а так, постепенно. Как участок мы купили, начала приезжать. А там и внучка родилась – ей такая радость была!
Болтая, они быстро шли вдоль поля, разглядывая следы вчерашнего фейерверка.
– Опять чай! – простонал Антон, заходя на кухню.
– Можешь не пить. Что, за подарками? – улыбнулась Настя, которая завтракала, держа на коленях дочку с ватрушкой в пухлых ручках.
– Ага! А папа где?
– С Рексом в лес пошли проветриться, а то они с твоим дядей перелихачили с коньяком.
– Ну, так Новый год же, святое дело! – засмеялся Антон, сидя на полу с большим пакетом перед собой. Никита устроился рядом, с интересом наблюдая за другом.
Удивленный Антон вытаскивал и раскладывал по полу предметы для ухода за котенком: плетеная лежанка с
