Йалка - Марина Чуфистова
Я еще больше запаниковал, и пуговицы запаниковали вместе со мной. Я не хотел рвать на себе рубашку. Не потому, что мне ее жаль. Она дурацкая и голубая. А потому, что представил это движение и подумал, что будет слишком смешно, а не эффектно. На помощь пришла Настя: она уверенными пальцами расстегнула пуговки и даже стащила рубашку с моих плеч.
– Внимание, группа! – Медвог встал со своего стула. – Запомните эту сцену! Только что без слов вам рассказали историю.
Мастер сел на место и велел продолжать. Я больше не чувствовал его взгляда. И кажется, никто не чувствовал до конца урока. Мы продолжали кого-то изображать, но я думал лишь о том, как нелепо смотрюсь без рубашки. Надо бы начать бегать или качаться. Как-то мы ходили с Серегой в качалку в душном помещении здания бывшей лесопилки. Там таскали реальное железо. Никаких красивых кнопочек, экранов и кулеров с водой. И кажется, дело было не в финансировании, хотя наверняка в нем, а в идеологии хозяина. Он же основал мужское движение, куда вступил Серега и Титов-младший. В этой качалке я продержался месяц. Пил протеиновые коктейли, делал приседания и набрал три кило вокруг талии. Когда узнал, из чего добывают протеин, – блевал три дня. Но килограммы не ушли. К ним присоединились еще два.
В перерыве я с облегчением надел рубашку. Кто-то из одногруппников сказал, что в ней я на себя не похож. Не стану же я объяснять, что ночевал на пляже и не смог переодеться после крушения нашего «Титаника» накануне. Какой длинный день.
Когда началось актерское мастерство, Медвог выглядел бодрым. Это плохой знак. Будет доставать наших внутренних зверей.
– Все рубашки, майки, водолазки, худи, муди долой! – скомандовал он и хлопнул в ладоши.
– Но я в платье, – сказала Женя.
– Тем лучше для тебя.
– Кирилл Леонидович…
– Еще слово, и вы будете голыми заниматься.
В нашей группе всего семь парней и я. Остальные женщины. Мы подозревали, что рано или поздно он заставит нас раздеться. И многие к этому готовились. И даже Женя. Когда она сняла платье, на ней оказались шорты. Медвог улыбнулся и покачал головой.
Мы продолжили изображать голубей или тюленей. Потом переполненный автобус. Медвог нарисовал мелом на полу прямоугольник. Не больше трех квадратных метров. И заставил нас в нем разместиться. Несмотря на раздетость, было смешно. Особенно, когда Женина огромная грудь легла на голову сидящего Матвея. Он откашлялся и сказал:
– Женщина, ваша красота давит мне на темечко.
– Ну так уступите место.
Мы утрамбовались так плотно, что любое движение разрушило бы конструкцию.
– Уступай место, Мотя, – крикнул Медвог.
Вениамин длинной палкой удерживал нас.
– Тут стена, – повторял он. – И тут стена.
– Кирилл Леонидович, – крикнула присевшая на стул Женя, – а вы сами давно в общественном транспорте были?
– Я слышу сомнение?
Медвог одним движением стянул с себя рубаху (зачем?) и втиснулся в наш котелок так легко, что никто ничего не заметил. Только добавился запах повышенного тестостерона и ладана. Не знаю, почему ладана. Но точно чего-то древесного.
Когда Медвог наигрался или когда закончился урок, он сказал, что гордится нами. Мы могли бросить, но дошли до конца. На следующей неделе последние занятия. Выпускной экзамен – импровизация.
– Если вы думаете, что я так просто вас отпущу, – продолжил он, – вынужден вас разочаровать. Вас ждет домашнее задание…
– Да блин, – выдохнул кто-то.
– Тебе, Вера, на выбор. Либо снова раздеться до завтрашнего дня, либо заняться сексом.
– А вы добряк, – рассмеялся Матвей.
– И будьте уверены, я пойму, кто схалявил. Деньги я вам не верну, но уважение вы точно потеряете.
– А если сейчас… не очень удачное время.
– Не бывает неудачного времени.
– Я рассталась с…
– А я не ставил никаких условий. В конце концов, обратись в службу поддержки… Друзья, вы молоды! Пользуйтесь тем, что имеете. Будите своих внутренних зверей.
– Кроликов преимущественно, – засмеялся Матвей.
– Все! Идите плодитесь и размножайтесь, дети мои! До среды!
Мастер вышел из класса. Вениамин сочувственно пожал плечами.
И все? Никаких речей про внутреннего зверя?
– Если кому нужна помощь, – сказал Матвей, – звоните.
– Мне нужна, – сказал молчаливый Глеб.
Не думал, что у Глеба есть чувство юмора. Надо с ним подружиться.
* * *
Я вышел из института. Летний воздух еще не остыл. О чем я? Это же Ростов. Тут воздух не остывает восемь месяцев в году. Рубашка тут же прилипла к спине. Казалось, она сшита для того, чтобы доставлять дискомфорт. Найду их сайт и оставлю жалобу. В конце концов, нуоли даже на неделях моды представляют свои бренды, а рубашки не научились шить.
Телефон просигналил сообщением от Толика. Пиво и вобла или шамайка из пивняка уже в холодильнике. В животе заурчало. Не от рыбы, но вот йогурт был бы кстати. Я убрал телефон, расстегнул верхние пуговицы и шагнул со ступеней института.
– Йалка.
Нет! Пусть мне это показалось. Шумно же, можно не услышать. Я прибавил шагу.
– Йалка.
Это прозвучало уже слишком близко, чтобы делать вид, что не заметил. Может, побежать? Ноги в мозолях отозвались болью.
Я остановился. Доли секунды я еще надеялся.
Элина в летнем голубом платье стояла передо мной. Она выглядела обеспокоенной. Наверняка звонила весь день. А я сделал вид, что не заметил.
– Привет.
– Я звонила.
– Угу.
– Я… прости, что не открыла.
– Ладно.
– Просто ты не отвечал, и эти фотки…
– Какие фотки?
– Миша выкладывал, как вы там тусили.
– И как?
– Выглядело весело.
– Было весело.
Не знаю, чего я хотел добиться стеной холодности и отчужденности. Ну, мне казалось, что это именно стена холодности и отчужденности. Я вовсе не продумывал такой сценарий. Я вообще не думал, что мне придется говорить с Элиной. Я даже на какой-то момент вообще забыл о ней. Мне хотелось пойти к Толику, выпить холодной воды, посмотреть, как он ест воблу или шамайку и лечь спать в своей комнате. На матрасе.
Элина взяла меня под руку, и мы медленно пошли к дому. Ее дому. Как? Как она заставила меня идти? Каждый шаг я думал развернуться и побежать в другую сторону. Но продолжал идти. Я шел под руку с Элиной. Она в этом дурацком платье, которое оттеняет мою дурацкую рубашку.
В квартире пахло чистотой. Нехотя я разулся и прошелся по чистому полу. Натертые ноги выдохнули с облегчением. Наш ламинат скрипел не так, как паркет в квартире Миши. Но ощущения все равно приятные.
Я все еще могу снять рубашку, надеть худи и уйти. Но я стою и ощущаю скрип пола под уставшими пятками. Элина ждет.
