Человек обитаемый - Франк Буис
Стук вернулся к концу дня. Тук, тук, тук… Пес навострил уши. Гарри ждал, когда шум утихнет. Но он не утихал. Тук, тук, тук… Гарри выпустил пса и последовал за ним. Прошел вдоль фасадной стены. Тук, тук, тук… Пересек птичий двор. Тук, тук… Перепрыгнул ограду. Тук… Поднялся по дороге. Шум утих. Пес убежал на несколько метров вперед и преградил ему путь, ощетинившись, как в прошлый раз. Гарри продолжал идти. Пес залаял, содрогаясь всем телом. Гарри остановился, попытался его утихомирить, стараясь говорить как можно спокойнее, но без толку. Кажется, в животном взыграл инстинкт. Может, тот тип плохо с ним обращался? Принято считать, у собак великолепная память. Неизвестно, как пес отреагирует, если он пойдет дальше. Гарри долго осматривал ферму. Пес умолк, и теперь ничто не нарушало тишину, не было ни малейшего движения. Гарри пошел обратно. Пес прибежал, когда писатель уже добрался до птичьего двора.
Вернувшись домой, Гарри с удивлением обнаружил, что допрашивает пса в надежде узнать о причинах его поведения. Животное вытаращилось на него грустными глазами, отлично сочетающимися с опусом Шуберта. Поначалу музыка его волновала. Он подбегал к двери, просясь наружу. Теперь, когда эта мелодия стала для пса частью домашней обстановки, он успокаивался, услышав ее.
Гарри привязался к собаке. Он уже не представлял жизни без нее. Когда пес отсутствовал несколько часов, Гарри начинал волноваться, надеясь, что питомец не убежит. Писатель спрашивал себя, достаточно ли он заботится о нем и как именно воспринимает его пес. Как будто не он приручил пса, а пес его. Можно было подумать, что главной задачей нового приятеля было наблюдать за Гарри, защищать, показывать места и ловушки. Благодарить таким образом за открытую дверь. Всем известно, что собаки отличаются верностью, но раньше Гарри не имел возможности в этом убедиться.
Пес следил взглядом за каждым его движением и, даже когда Гарри оставался на месте, держался начеку, готовясь к любому повороту событий, к малейшему изменению. Гарри решил, что пес чего-то ждет, и поэтому двигался осторожно, словно боялся ошибиться. Он был уверен: при малейшем промахе пес найдет способ вернуть его на верный путь, как тогда на дороге.
Только когда стемнело, Гарри наконец-то удалось скрутить сигарету, достойную так называться. Он взял «Воспоминания крестьянина» и сел на стул у печки. В зависимости оттого, где находился, чем занимался писатель, пес реагировал: поднимал голову, глаза его начинали блестеть, хвост поднимал с пола в воздух пепел. Пес ждал, когда Гарри сядет на стул, и лишь тогда успокаивался: ложился рядом, устроив морду между передними лапами, и закрывал глаза. Гарри принялся читать. Как только он переворачивал страницу, пес приподнимал веко. Так Гарри понял, что тот никогда не засыпает и продолжает за ним наблюдать. Завтра он отвезет его на машине в деревню, если тому будет угодно.
С каждым днем предметы в доме приобретали все больший вес. Руки и тела членов семьи Прива оставили на стенах свои тени. Гарри не подумал разузнать у мэра побольше о предыдущих хозяевах, поглощенный рассказом о колдуне. Так, наверное, и лучше. Надо поверить в тени и приручить их. Может, когда писателя нет дома, сюда наведывается один из призраков, а может, ему все это почудилось. Выдумывать истории и излагать их на бумаге — это ведь тоже волшебство. Остается надеяться, что когда-нибудь тень писателя повстречается с тенью колдуна, если это вообще возможно.
Ночью Гарри проснулся от шума, не такого громкого, как раньше, словно издалека. Стоило только опустить ногу на паркет, как все утихло. Стучало у него в голове — лишь в голове. Он прошел на кухню. Пес крепко спал. Наверное, приснилось. Гарри подбросил пару поленьев в печь и вернулся в постель. Сна как не бывало. Но и стука тоже.
Пустые стенды, готовые принять улыбки новых кандидатов на региональные выборы, выстроились перед мэрией. На них еще оставались обрывки старых плакатов, кусочки слоганов, фрагменты лиц, производящие впечатление этакого иконостаса, с которого попытались все стереть перед приходом новой религии. Воробьи уже оценили новые насесты, и подтеки помета заледенели на некоторых рамках, словно каирны.
Пса не пришлось долго упрашивать запрыгнуть на заднее сиденье. Едва высадившись на площади, он обежал памятник погибшим, обнюхивая решетку, и остановился на углу пописать. Никто не видел этого кощунства.
В очередной раз Гарри позволил пропитавшей всю деревню необъятной тоске овладеть им. Причина крылась не только в сером небе и снеге. Тоска сочилась из каждого камня, более-менее просматривалась в каждом лице, витала в воздухе: она кружилась и разливалась в самых отдаленных уголках деревни. Ничто не двигалось, кроме ветра, скорее походившего на вздох больного зверя, который борется со смертью. Иногда искры инея поднимались над домами, чтобы тут же приземлиться на крыши, разбиться о тротуар ближайшей улицы, покрыть обелиск, словно крошечные осколки картечи, выпущенной врагом с расстояния в более чем целое столетие.
Гарри добрался до магазина, заглянул поздороваться с Софией, заказал кофе и тут же вышел на террасу. Кто-то уже отряхнул снег со стула и стола. Писатель понаблюдал за псом, который продолжал изучать площадь, а затем посмотрел на витрину бакалеи. И как так получилось, что София согласилась заняться этим магазинчиком? Он ничего не знал о девушке и думал, что она живет одна. Гарри часто задавался вопросом о том, что думают другие, пытался интерпретировать их движения и поведение. Особенно это касалось женщин. Ему никак не удавалось жить настоящим. «Мы никогда не бываем у себя дома, мы всегда пребываем где-то вовне[7]». В случае Гарри Монтень был прав. Жажда побед мучает мужчин с начала времен, однако женщины облачаются в желание в мгновение ока, и это желание принимает такие формы, что мужчины, оказавшись с ним лицом к лицу, часто остаются безоружны — и почти всегда в неподходящий час. Женщина уникальна в своей любви, а в жилах мужчин течет предсказуемость. София не похожа ни на одну из девушек, которые встречались Гарри. Она его волновала. Одной только манерой держаться на расстоянии, всем тем, что она по-прежнему отказывалась открывать писателю и что он не мог постичь сам.
Звон колокола в одночасье вернул Гарри к реальности. София вышла из магазина, завернувшись в бушлат и надев шапку. От мороза на ее щеках выступил румянец; с мочек ушей свешивались птички на кольцах. Она вынесла поднос с двумя чашками кофе, поставила на стол и села рядом. Пес подбежал и замер, увидев девушку.
— Познакомьтесь с моим псом.
