Изумрудная муха - Ольга Львовна Никулина
– Дорочка, милая, спасибо, что потрудились навестить старуху, – хрипя и тяжело дыша, заговорила тётя Мура. – Нет, дайте мне сказать, сейчас не так больно… Приятно было с вами поговорить, с интеллигентным человеком… Пока вы пили чай, я разобралась в ваших записях… Поняла, что меня будут колоть теми же лекарствами, которыми кололи мою сестру Софью, которая умирала от рака… Пантопон и морфий… Я это помню… Не смущайтесь, милочка. Я и раньше знала, догадывалась. По крайней мере, я буду спать, не мучиться… Покорнейше вас благодарю… Ступайте с Богом. Степан, не позабудь о вознаграждении… Любаня, приезжай… Ты мне нужна…
Молча вышли в прихожую, оделись, попрощались со стариком. Степан Кузьмич совсем раскис, плакал, не скрывая слёз, и то и дело вытирал слёзы фартуком. Он хотел сунуть в руку Доры Захаровны конверт, но она конверт не приняла. Он не настаивал, хотя был явно обескуражен. Любе прошептал:
– Я позвоню.
– Почему?! – спросила Дору Захаровну Люба, едва за ними закрылась дверь.
– Потому что я ничем не могу помочь. Деньги пусть заплатят медсестре, которая будет к ним бегать по любой погоде два, а позже три раза в день. В течение, возможно, полугода. У вашей тёти Муры хорошее сердце. Для её лет редкость. Такую жизнь прожить… Биография у неё – это приключенческий роман. Она мне кое-что рассказала…
В электричке Дора Захаровна возобновила разговор.
– Интереснейшая биография, но только если всему верить. Портреты её предков, например. Она сказала, что это её дед и бабка. Но они из разных эпох. Портрет женщины, скорее всего, из помещичьей усадьбы конца восемнадцатого века или начала девятнадцатого; живопись потемнела, вся в мелких трещинках. Портрет генерала писан неаккуратными, грубыми мазками, художником-любителем, возможно даже крепостным, ближе к середине прошлого века. Стилизован под ранние парадные портреты. Не обратили внимание? Вы почему улыбаетесь?
– Мне тётя Мура никогда не говорила, что это её предки, понимая, что я знаю историю нашего семейства. Рассмотреть портреты я не могла – все встречи с тётушкой проходили в полумраке. Что она ещё нафантазировала?
– Сказала, что откроет только мне свою тайну. Она незаконная дочь князя Борвинского (странная фамилия) и фрейлины двора. Он был женат. А фрейлина юная, только что из Смольного. Они отдали внебрачную дочь на воспитание в состоятельную православную семью, то есть вашему прадеду Михаилу и прабабушке Наталье. Пожаловали им большие деньги. Она, единственная из сестёр, воспитывалась с бонной. Её одевали как куклу. Учили музыке. За ней ухаживали молодые аристократы. В неё влюбился сын миллионера, его вызвал на дуэль молодой офицер и его убил. Её похитил и на ней женился сам миллионер, отец. Далее следовало описание роскошной жизни: Париж, Ривьера, на тройках к Яру, к цыганам. Его убили в революцию, её спас красный командир, но его убили в Гражданскую, во время НЭПа она пела в ресторане под гитару цыганские романсы, у неё было много поклонников, в неё влюбился богатый делец, его расстреляли, а её из особняка выбросили на улицу. От голода она потеряла сознание, её подобрала «нищенка», которая была в банде. Она ставила её на паперти, одетую в лохмотья в сильные морозы, и заставляла её петь песню о сиротке. Ей подавали хорошо, но бандитка кормила плохо и пыталась заставить её стать проституткой, тогда она сбежала, на улице у ней случился обморок, она упала под колёса автомобиля. В автомобиле ехал известный московский доктор, он её подобрал, спас от голода и вылечил – у неё начиналась чахотка – и влюбился в неё. Но от него недавно сбежала жена, и он был безутешен. Но она утолила его страдания (да, да, так и сказала – утолила), и он на ней женился. Тут началась война, его послали на фронт, она последовала за ним, переодевшись юношей, но там его потеряла. Его санитарный эшелон разбомбили. Тогда она стала санитаркой, раненого Степана вынесла из-под огня. Началась любовь, и с тех пор он служит ей верой и правдой… Очень похоже на бульварный роман. Сюжет пошловатый, но для любителей телесериалов мог бы показаться увлекательным. Я еле остановила этот поток излияний…
– Ну и тётя Мура! Почти сплошь вымысел. В детстве зачитывалась Чарской. Потом дешёвыми книжонками с историями типа того, что вы выслушали. Их расхватывали у офеней девицы из мещанского сословия и знающие грамоту горничные. Позже Малинников подкладывал ей романы французских классиков. Просвещал… – ухмыльнулась Люба.
Обе пытались шутить, чтобы сгладить тягостное впечатление, которое произвёл на них визит к Любиным старикам.
– И всё-таки надо иметь талант, чтобы накрутить такое! – У Доры Захаровны озорно вспыхнули глаза. – Моя внучка хочет быть писательницей, пожалуй, подкину ей идею. Шучу, конечно.
В тамбуре хлопнула дверь. Появился молодой человек в форме защитного цвета с парусиновой сумкой через плечо, из которой торчала разная печатная продукция. Он зычным голосом выкрикивал:
– Самая последняя книжная новинка модной писательницы Эльвиры Яковинской! Теперь в бумажном переплёте! «Необыкновенные приключения греческой принцессы Изяславы»! Дёшево отдам! Чтиво для всей семьи! Не пожалеете!.. Самая последняя книжная новинка… «Необыкновенные приключения…»
Люди не реагировали. Пройдя в конец вагона, он замолчал – кто-то купил у него программу телепередач. Затем продолжал выкрикивать:
– Программа телепередач на конец этой недели, на субботу и воскресенье! Дёшево отдам! – и, открывая дверь в следующий вагон, опять начал: – Самая последняя книжная новинка…
Дора Захаровна и Люба переглянулись, подавив улыбки.
– Родись моя тётя в наши дни, наваяла бы сотню таких бестселлеров. Прославилась бы, стала бы всюду появляться на публике, давать интервью, а не влачить свою жизнь в тесной комнате без воздуха, без солнечного света… – сказала Люба, пытаясь поддержать тот же шутливый тон.
Дора Захаровна нахмурилась. Уже без всякой иронии заговорила:
– Не жилое помещение, а какая-то «лавка древностей»! Антисанитария и теснота, всё покрыто пылью и паутиной. В сказках злая волшебница, задумав наказать неугодного ей короля, усыпляла всё королевство, окутывая паутиной, погружая во мрак! Больная дышит смрадом! Затхлая атмосфера. Звоните старику, теребите его, чтобы проветривал дважды в день, делал влажную уборку. У него есть силёнки, есть, есть. Или пусть наймёт женщину, чтобы убирала комнату. Между прочим, в кухне чисто и форточка открыта настежь! Что же он так невнимателен? Её давно надо было переводить на инъекции, ведь она мучается. Это жестоко! О, кажется, мы подъезжаем, – и Дора Захаровна легко поднялась и направилась к выходу.
На перроне они в молчании выкурили по сигарете. Прощаясь с Любой в
