Короткая память - Вера Александровна Колочкова
– Ты… Ты давно тут стоишь, что ли? Ничего себе…
Павел тоже обернулся, тоже увидел Нину. На лице ее была полуулыбка – то ли удивленная, то ли презрительная. И глаза насмешливо щурились, и голос прозвучал тоже насмешливо:
– Я вам помешала, да? Извините!
Тут же развернулась, ушла, оставив их обоих в растерянности. Он проговорил сердито:
– Вот видишь, что ты наделала своими глупостями, Алиса! Уйди лучше с моих глаз, чтобы я тебя больше не видел! Как же ты мне надоела, господи…
– Да ладно, подумаешь! Она же все равно не поняла ничего! – виновато забормотала Алиса. – Или ты испугался, что она Ольге расскажет, да?
Павел не стал ее слушать, вышел из дома, огляделся. Нина сидела на скамье в беседке, болтая ногами и сложив ладони меж колен. Глянула него с прежним насмешливым прищуром, проговорила тихо:
– Не бойся, я твоей жене ничего не расскажу…
– Да можешь и рассказать, не страшно.
– Так уж и не страшно?
– Представь себе, нет. Просто Алиса… Она очень несчастный человек, понимаешь? Ей многое нужно прощать, нужно относиться к ней снисходительно. Мы оба это понимаем.
– А почему ей нужно прощать, интересно? Что в ней такого особенного?
– Она в детдоме росла. И Ольга тоже была в детдоме, хотя ее потом удочерили. Там она и подружилась с Алисой. Но жизнь у них сложилась по-разному. Оля очень жалеет Алису, понимаешь? И меня просит быть к ней снисходительным.
– То есть ты хочешь сказать… Что не изменяешь своей жене с этой Алисой?
– Нет. Нет, конечно.
– А почему? Маме же моей изменял?
– Это другое, Нина. Это совсем другое… Я не знаю, как тебе объяснить… Вообще, мне трудно с тобой говорить на эти темы…
– Да ладно! Что я, маленькая, что ли? У меня тоже был парень… И тоже мне изменил… Но убиваться да страдать я не стала, потому что не хочу и не буду. Потому что как вспомню, как мама страдала… Нет, не хочу! Не хочу!
Она даже плечиками передернула, будто по ним судорога прошла. Потом добавила тихо:
– А знаешь, мама бы тебя и сейчас простила, если бы ты к ней вернулся… Странно, да? Проклинает тебя, врагом всей жизни считает, а сама простила бы… Я думаю, не потому, что сильно тебя любит, а потому, что ей замуж обратно хочется. Чтобы у нее такой же дом был красивый, чтобы люди уважали… Мне ее так жалко, такая она несчастная! Получается, что это ты ее несчастной сделал… Может, ты и к ней снисхождение проявишь, как к этой Алисе, а? Если ты добрый такой и все понимающий? Мама ведь так несчастна!
– Понимаешь ли, Ниночка… Счастье – понятие субъективное. Если человек хочет быть счастливым, он обязательно будет счастливым, независимо от кого-либо и чего-либо. Жить несчастьем – неправильный путь. Но это тоже выбор, причем сознательный. У каждого свой выбор…
– А мама и не выбирала. Ты сам для нее этот выбор сделал. А мог бы сделать так, чтобы она была счастливой.
– Тогда бы я был несчастен, понимаешь? Но я тоже сделал свой выбор.
– Да, сделал… И бросил меня. Так получается?
– Я тебя не бросал, Ниночка. Я всегда хотел оставаться тебе отцом. Всегда хотел близко с тобой общаться. И я очень рад, что ты… Что мы…
– Ладно, понятно. Смотри, вот твоя жена приехала… Видишь?
Павел оглянулся, увидел Ольгу, идущую к ним по дорожке. Нина прошептала тихо:
– Пора мне домой уезжать…
– Почему так рано, Нина, что ты? Сейчас будем шашлыки жарить…
– Нет. Я поеду. Поеду!
Ольга подошла, спросила с улыбкой:
– О чем вы так горячо спорите? Не ссоритесь, надеюсь?
– Нет, мы очень даже хорошо поговорили, – тоже с улыбкой ответила Нина. – Только мне уже ехать пора. Вызовите мне такси, пожалуйста.
– Может, я тебя отвезу? – предложил Павел, но Нина замотала головой, пояснила тихо:
– Нет, нет, не надо… Боюсь, меня увидят… Я ведь ни маме, ни бабушке правду не говорю, куда по выходным уезжаю. Говорю, к подруге на дачу…
– А в следующий выходной приедешь? Между прочим, у папы день рождения будет… И мы опять будем праздновать, почти тем же составом. Приезжай, Нина! Тем более ты всех знаешь уже!
– Да, я приеду. Даже с ночевкой могу. Дома скажу, что у подруги на даче останусь. Это ничего, что я с ночевкой?
– Ой, да хоть совсем не уезжай… – улыбнувшись, махнула рукой Ольга. – Мы только рады будем!
– То есть… Вы что, предлагаете мне жить с вами, да?
Ольга внимательно глянула на нее, будто не поняла вопроса. Что-то в этом вопросе ей показалось очень странным. А может, не сам вопрос был странным, а оттенок голоса. То ли насмешливый, то ли серьезный, то ли язвительный. И потому ответила осторожно:
– Как ты решишь, Ниночка. Как захочешь. Считай, что это и твой дом тоже. Папа очень любит тебя, он будет только рад…
– А вы?
– И я рада.
– И Алиса?
– А при чем тут Алиса?
– Ну да, ну да… Ни при чем…
Нина хмыкнула, и Ольга увидела какой-то нехороший промельк в ее глазах. Злой, насмешливый, отчужденный. Но он тут же исчез, и глаза стали другими, и голос прозвучал вполне доброжелательно:
– Да, я приеду в следующую субботу! Обязательно приеду… И ночевать останусь. Да… А сейчас вызовите мне все же такси!
Когда проводили Нину, Ольга пожаловалась тихо:
– Я так устала, Паш… Это еще хорошо, что без операции обошлось, а то бы вообще поздно вечером вернулась. Как вы тут с Ниной общались? Нормально? Алиса вам не мешала? Где она, кстати?
– Не знаю. Наверное, спать ушла.
– Опять к тебе с разговорами приставала? Она, когда во хмелю, любит на свою несчастную жизнь пожаловаться, ты же знаешь.
– Да уж, очень хорошо знаю… Лучше некуда…
– Ну не ворчи, Паш! Пойдем лучше ужин готовить!
– Так я шашлык замариновал! Так, как ты любишь! Чтобы много лука было! И помидоров! Думал, Ниночку угощу… А она так быстро уехала почему-то… Ты посиди на террасе, отдохни, скоро ужинать будем!
– Хорошо… Тогда я пойду Алиску разбужу. Она очень шашлык любит.
– Не надо ее будить, Оль…
– Почему? Я надеюсь, она уже протрезвела?
– Не надо… Пусть лучше спит.
– Что, опять она хулиганила, да?
– Не то слово, Оль… Я уже из последних сил все это терплю, честное слово.
– Понятно, что ж… Бедная, бедная Алиска. Как чемодан без ручки – и без нужды в доме, и бросить жалко. Все же
