Комната Вагинова - Антон Секисов
Он долго сидит на стуле, восстанавливая дыхание и изучая Нину (или того, кто скрывается за этим именем): руки и ноги сложены так, что она напоминает убитое на охоте животное. Затем Артем спускается, чтобы ее обыскать, и тогда замечает потерю. Недостает одной перчатки. Когда Нина садилась в машину, их было две. Артем тогда еще посмотрел на эти тонкие кожаные перчатки и подумал: неужели они греют руки? Артем вспоминает звук упавшей на снег женской перчатки. Это случилось на полпути к рынку, незадолго до похищения. Знак, опять знак. Вот из-за таких мелочей все и рушится. В ближайшие пару часов Артем сперва пытается забронировать ту же машину, на которой привез Нину, потом на такси едет за ней, обыскивает салон, возвращается на Удельный рынок, осматривает парковку, но это ни к чему не приводит.
Нина лежит в той же позе, по-прежнему в кроссовках и пуховике. Это нехорошо: если постоянно быть в обуви, нарушается терморегуляция ног, возникнет проблема с потливостью, что может вызвать грибок. Артем снимает с Нины кроссовки вместе с носками, проверяет, надежно ли связаны ее руки и ноги. На улице дребезжит люк: по нему время от времени прокатываются машины.
Артем только в эту минуту осознает, что Нина лежит на полу при открытых шторах. Конечно, вряд ли кто-нибудь разглядит ее в темноте, хотя Артем на пару секунд и включал свет, когда затаскивал Нину внутрь. Вообще-то за годы жизни в коммуналке на Грибоедова Артем видел людей в окнах напротив, может быть, только однажды. И еще несколько раз — какие-то тени, расплывчатые и очень условные фигуры.
Но почему бы именно в ту минуту, когда Артем заносил пленницу в комнату и для удобства включил общий свет, кому-нибудь из соседей не подойти к окну и не полюбопытствовать, а что же творится в окнах напротив. Артем бормочет ругательства и усаживается за ноутбук, чтобы заказать снотворное в ампулах и ксанакс.
* * *
Артем крепко спит. Ему снятся петербургские крыши, однотонное серое небо, огромные пустые пространства над головой. Ему снятся сплошные пустоты. Проснувшись, он не сразу вспоминает про Нину. Он поднимается, направляется к шкафу с бельем и едва ли не спотыкается о тело, лежащее на полу. Нина спит в той же жертвенной позе, мерно посапывая: она в отключке уже двенадцать часов или даже чуть больше. Артему очень не хочется, чтобы она открывала глаза, — по крайней мере прямо сейчас. Только не этот осуждающий взгляд пленницы в восемь утра, еще до зарядки и чашки кофе.
Артем готовит за столиком очередную инъекцию: снотворное плюс ксанакс — для хорошего настроения, сохранения позитивного взгляда на жизнь. Сделав укол, Артем подходит к окну и замечает фекалии на карнизе. Не голубиный помет, но нечто более основательное, оставленное существом покрупнее. Артем какое-то время задумчиво изучает эту субстанцию, после чего идет в другой конец комнаты, во второй раз чуть не споткнувшись о Нину, осторожно приоткрывает дверь и видит во тьме удаляющуюся фигуру енота. Одна из миллиона вещей, которых Артем не предусмотрел, — соседский енот Николай Васильевич, источник хаоса, любопытный и слишком пронырливый. Артем где-то читал, что еноты умеют вскрывать замки — может, не все еноты, но лучшие их представители. Каждый раз, открывая дверь, Артем рискует: в проем сразу может ворваться коварный не в меру энергичный енот, а следом за ним и хозяйка Лена — все это может произойти слишком резко, и Артем будет разоблачен. «Енот Николай Васильевич раскрыл преступление в одной из коммуналок Коломны» — Артем представляет статью, проиллюстрированную их фотографиями: морда енота и деревянное лицо Артема. Артем старался всю жизнь прожить так, чтобы оставить о себе минимум следов в так называемом реальном мире, но в итоге войдет в историю как человек, оказавшийся глупее енота.
На кухне сидит новый сосед, который смотрит на раковину так, будто она излучает божественное сияние. Артем никак не может запомнить его имя: Яша, Мотя, Веня… У Артема есть ключи от всех дверей в коммуналке, ключ от каретного сарая Анны Эрнестовны и даже ключ от «жигулей» Сергачева. Он проник в комнату этого нового жильца в первые же часы и пришел к выводу, что он абсолютно безвреден: инфантил и трус, маменькин сынок, живущий в мире детских фантазий. На столе фотографии мамы и папы. Ноутбук оклеен стикерами из комиксов. Этот тип точно не доставит хлопот.
Но когда Артем обувается возле входной двери, чтобы сходить за закладкой, этот новый сосед внезапно оказывается в коридоре и решительным шагом подходит к Артему.
— Артем, добрый день! — говорит сосед деловым тоном. — А нам, случайно, не по пути?
— Вряд ли, — отвечает Артем. Он стоит с латунной ложкой для обуви в темноте, держа ее горизонтально, чтоб обозначить дистанцию, которую новому соседу не следует сокращать. Этот новый сосед («Сеня! Вот как его зовут!») как будто не замечает грубого тона и латунной ложки, нацеленной ему в район живота:
— Напрасно вы так уверены. А вам куда?
Подобные вопросы несовместимы с этикой коммунальной квартиры на Грибоедова, в которой никто никогда не лезет в чужие дела и с уважением относится к личному пространству. Артем хочет сказать: «Ты охуел?» — или даже что-то напыщенное: «Кто ты такой, чтоб задавать мне такие вопросы?!» — но вместо этого отвечает глухим голосом:
— Собираюсь в кино.
— О! А здесь есть кинотеатр поблизости? Тысячу лет не ходил!
Артем сохраняет невозмутимость. Он не понимает, зачем начал врать, и тем более врать непродуманно и неумело. Наконец он отвечает: «Я иду в „Англетер“». Артем уверен, что сосед на этом отстанет, но тот сразу же задает новый вопрос:
— А в какой он находится стороне?
Этот вопрос звучит как чистое издевательство. Еще чуть-чуть — и Артем психанет. «Серьезно? Ты хочешь узнать направление?»
— А вон в той, — говорит Артем и куда-то показывает. Он скрипит зубами, изо всех сил сжимает в руке латунную ложку. «Ну давай, — размышляет он про себя, — продолжай задавать вопросы. На какой фильм я иду. Время сеанса, длительность, цена билета». И Сеня, рыхлый, мокрый, невинный в своем мятом синем костюме, в самом деле приоткрывает рот, чтобы еще что-то спросить, но Артем резко выпаливает: «Ну все, мне пора!» — и выходит за дверь. Милитари-куртку и шапку он надевает уже на лестнице. Спускаясь, Артем представляет, как его
