Шанс его жизни - Софи Астраби
Сарра не знала, что она там делает. В Лионе. В этом городе, на этом факультете, в этой магистратуре. Социология была средством, а вовсе не целью. Понимать людей, отношения между ними и устройство общества, чтобы лучше воспроизводить их на сцене. Со средней школы она мечтала стать актрисой. Она любила театр, сцену, занавес, пустоту. Она любила репетировать текст, который не менялся, но всегда был уникальным. Ей нравилось остро ощущать каждый прожитый миг и знать, что у нее нет права на ошибку. Она любила эту опасность. Счетчик каждый вечер сбрасывался на ноль.
А вместо этого она изучала Бурдьё, Дюркгейма, Вебера. Давно умершие люди объясняли, какой должна быть жизнь.
Однажды вечером она пошла с подружками в бар, ирландский паб, обстановка которого менялась в зависимости от времени года. И они были там, все четверо, Gary and the Kids. Сейчас, вспоминая об этом, она удивляется, как можно было выбрать такое название для группы. Если ты не собираешься иметь детей.
⁂
Это был вечер четверга, в январе, девятого числа, если точно. Паб был переполнен. Сарра с подругами пришли просто выпить по стаканчику, но официант рассказал им о концерте, который должен быть чуть позже, и они решили остаться. Так они оказались в первом ряду. И поэтому он ее заметил.
Позднее она много думала о том дне, который все перевернул. Сколько мелких решений привело к тому, что она оказалась на этом стуле, в этом баре, приклеенной к этой сцене? И, главное, сколько решений не увели ее куда-нибудь еще?
Он искал ее после концерта. Он пробирался сквозь толпу, чтобы найти ее и спросить, как ее зовут. Но она уже ушла. Позднее, собирая оборудование вместе с остальными участниками группы, Грегуар наступил на что-то мягкое и прямоугольное. Бумажник, в котором было все: ее имя, фамилия и следующие пятнадцать лет ее жизни. Но он этого еще не знал.
Так началась их история. Потеря уже случилась. Впереди ждало крушение.
⁂
Он почти сразу сказал, что не хочет иметь детей. Но кто их хочет в двадцать два года? Она даже не была уверена, что сама уже не ребенок. Она улыбалась его мечтам о мировых турне в больших, специально оборудованных автобусах, о переполненных залах и аншлагах. Ей нравилось, когда он, размахивая руками, разворачивал перед ней свои грандиозные планы. Планы, которые так напоминали ее собственные: навязчивые и недостижимые.
На последнем курсе они стали жить вместе. Маленькая квартира в самом центре Лиона, диван-кровать в гостиной, столы и стулья, которые складывались в считаные секунды, чтобы освободить место для репетиций или небольших импровизированных сцен. В общем, все в их жизни подчинялось их увлечениям.
А потом они получили дипломы, и нужно было искать работу. Настоящую. Такую, чтобы она позволяла оплачивать аренду, счета, покупки и развлечения. Ни у Грегуара, ни у Сарры не было достаточно сбережений, чтобы продолжать жить на то, что им бросали по вечерам в шляпу. Но если немного затянуть пояса, один из них мог бы попробовать. И вот однажды они решили доверить свое будущее жребию. Сарра до сих пор помнила, что это он сорвал этикетку со своего пива и разорвал ее на две части, чтобы использовать их в качестве импровизированных «соломинок» разной длины. Он зажал их обе в правой руке, и виден был только логотип: на одной число шестнадцать, на другой – шестьдесят четыре. У победителя будет шесть месяцев, чтобы доказать другому, что он способен зарабатывать на жизнь своим искусством.
Когда Сарра вытянула из двух клочков бумаги более короткий, с числом шестнадцать, Грегуар заявил: «Так лучше. Мы меньше рискуем».
⁂
Шесть месяцев прошли, а Грегуар так и не стал прилично зарабатывать. Он пел на свадьбах, юбилеях, иногда в супермаркетах, но редко, очень редко – на сцене перед публикой, которая приходила послушать именно его. Как многие артисты, он все время был на пороге успеха.
Однажды вечером, перед тем как выключить свет, он сказал: «Все-таки глупо останавливаться так близко у цели». И Сарра убедила его продолжать.
Цель-то была, возможно, и близка, но путь к ней, похоже, был долгий. В тридцать лет ничего не изменилось. Сарра работала, а Грегуар пел. Однажды воскресным утром, глядя в зеркало в ванной, Сарра заявила: «Я хотела бы завести ребенка». Грегуар взорвался.
– Я не хочу детей, Сарра.
Она не настаивала. Рано или поздно, она знала, он будет готов.
Но время шло, а он все не был готов. Несмотря на то что они мало об этом говорили, тема становилась источником напряжения между ними. Однажды, когда ей нужно было записаться к гинекологу, чтобы заменить внутриматочную спираль, она снова завела этот разговор.
– Сарра, я никогда не буду готов. Это не вопрос времени. Это вопрос желания. Я не хочу детей ни сейчас, ни когда-либо. Я же тебе сразу сказал! Чего ты, собственно, ждешь?
Она долго смотрела на него, а потом ответила:
– Чтобы ты наконец понял, что у твоей музыкальной карьеры нет будущего.
Они не разговаривали целую неделю.
Сарра снова поставила спираль.
Несколько раз она думала расстаться с ним. Но это было не так просто. Они знали друг друга с юности, многое пережили вместе и в целом одинаково смотрели на мир. В конце концов, они не могли договориться только по одному пункту. И ей было жаль, что этот пункт заключался не в том, как долго следует варить макароны.
И вот однажды Сарра забеременела.
Грегуар воспринял это известие как предательство.
Хотя она и ожидала чего-то подобного, столь бурная реакция ее удивила. Как она посмела завести ребенка у него за спиной? Разве он не выразился достаточно ясно? Она не могла навязать ему этот выбор. Она не имела на это права. Это нечестно.
Сколько бы она ни объясняла, что это не ее вина, что она тут ни при чем, Грегуар не верил.
– Так вот до чего мы дошли, да? – сказала она, исчерпав все аргументы. – Пятнадцать лет совместной жизни – и ни капли доверия?
Он ничего не ответил, вызывающе глядя на нее. Сарра не подала виду, но что-то внутри нее оборвалось. Она взяла телефон и тут же записалась на прием, чтобы доказать ему, что спираль на месте. Возможно, неудачно установленная, но точно на месте.
– Это случается. Редко, но случается, – объявил гинеколог, приложив датчик к ее животу. – Смотрите, – сказал он, указывая пальцем на экран. – Это ваша спираль. А это… да, это мешок для вынашивания, с эмбрионом внутри.
Грегуар вскочил на ноги, попятился и поспешно вышел из смотровой, не сказав ни слова. Уже второй раз за несколько дней Сарра почувствовала себя униженной.
Врач не стал ничего комментировать и продолжил осмотр как ни в чем не бывало. Однако когда он заговорил снова, его голос смягчился. Он спросил Сарру, не была ли спираль введена совсем недавно, и она кивнула, не отрывая взгляда от маленькой фасолинки, которая плавала в большом черном мешке.
– Спираль опустилась к шейке матки. Такое может произойти в первые три месяца после установки…
Он убрал датчик и протянул ей коробку бумажных платков, чтобы вытереть гель с живота.
– Судя по показателям, у вас уже восемь недель беременности, – снова заговорил он. – Спешить некуда, но решения такого рода иногда требуют времени. Главное, помните, что вам не в чем себя упрекнуть. Вам не повезло. Просто не повезло.
Выходя из кабинета, Сарра думала, что как раз наоборот. Ей очень повезло.
⁂
Грегуар ждал ее дома, с гитарой в руках. Он всегда так поступал, когда переживал. Когда был счастлив, несчастен, обеспокоен или воодушевлен. Неважно, что он чувствовал, он всегда выражал это с помощью гитары. Понять его означало прежде всего интерпретировать мелодию, которую он играл. Она закрыла за собой дверь и прошла
