Шанс его жизни - Софи Астраби
Валери ничего не говорит. Она потерянно смотрит куда-то за стекла этого бара, в который никогда не ходит. Собственно говоря, она вообще больше не ходит в бар. Она стала домашней женщиной, как те животные, которые уже не могут жить в своей естественной среде обитания. Что случилось с собаками? Что они делали до того, как люди заперли их в своих домах? На этот вопрос у нее нет ответа, как и на вопрос о самой себе. Звук бьющегося стекла вдалеке возвращает ее к действительности.
– Я скажу тебе кое-что, в чем мне больно признаваться. Возможно, когда ты говоришь о Сарре, Лоран понимает: это то, чего он никогда не испытывал со мной.
– Валери, это не…
– Подожди, дай мне закончить. Ты же знаешь, можно быть влюбленным в кого-то одного, а для семьи выбрать совсем другого. Это называется выбирать разумом, и это тоже неплохо. Многие люди делают такой выбор. И мы с тобой знаем, что это случай Лорана. Проблема только в том, что иногда в паре один из двоих не делает такого выбора.
Станислас накрывает руку Валери своей. По ее щеке скатывается слеза, которую она быстро вытирает рукавом.
– Думаю, что с Ингрид именно так и произошло бы. Я уже говорила: она моя кузина, и я люблю ее всем сердцем. Поэтому я очень не хочу, чтобы кто-нибудь сделал ей больно. И меньше всего я хочу, чтобы это был ты.
Она допивает последний глоток пива и просит счет.
– А еще я хочу сказать, что, похоже, все, в чем ты упрекаешь Сарру, – это то, чего тебе не хватает, когда ее нет рядом.
48
В здании несколько этажей. Время от времени на четвертом этаже открываются окна, из квартиры вырывается музыка и льется на улицу. Опираясь на перила крошечного балкончика, мужчины и женщины курят сигареты, одну за другой. Комната позади них, кажется, вот-вот взорвется. Сквозь децибелы пробиваются отдельные голоса, смех, крики. Невнятные, непонятные возгласы.
Сарра и Станислас идут по улице бок о бок. Они направляются в кинотеатр на поздний сеанс. Сарра выбрала фильм, который им абсолютно необходимо посмотреть.
– Жюльен или Николя?
– А?
– Как ты думаешь, кого во Франции больше, Жюльенов или Николя?
– Я бы сказал Николя. А ты?
Он поворачивается к Сарре, но ее уже нет рядом. Она в нескольких метрах от него, у входа в дом с вечеринкой, нажимает на кнопки кодового замка.
– Один, три, четыре и восемь выглядят самыми потертыми.
– И ты думаешь, что сможешь подобрать код?
– Один, три, восемь, четыре. Нет. Один, три, четыре, восемь. Нет. Один, четыре, восемь, три. Нет. Один, четыре, три, восемь. Тоже нет.
– Сарра…
– Всего двадцать четыре варианта, верно?
– Да, но код могли недавно поменять. Полагаться на потертость кнопок ненадежно.
– Один, восемь, четыре, семь. Все равно нет.
– Кнопка А тоже потерта…
Сарра на секунду останавливается, и, как будто все было идеально рассчитано, дверь резко распахивается. Из нее пошатывающейся походкой выходит женщина, которая выглядит немного потерянной.
Наверху, где шум динамиков заставляет вибрировать входную дверь, Сарра один раз нажимает на звонок, но никто не отвечает. Станислас предпочел бы развернуться и пойти домой, но он не может. Чуть ранее, когда Сарра, не сводя глаз с фургона мороженщика, задала ему свой вопрос, он ответил «семь». Она сказала: «Ладно, тогда мы примажемся к вечеринке». Понятное дело, ей вовсе не нужно было, чтобы он купил ей мороженое. Он почувствовал себя глупо из-за того, что попался и ничего не сказал.
Сарра звонит снова и на этот раз не отрывает пальца от кнопки звонка. Спустя долгую минуту дверь открывается, и на пороге появляется мужчина примерно их возраста.
– Мы с Нико, – уверенно говорит Сарра.
– А, ладно, круто. Я его видел на кухне в последний раз.
Не задумываясь, она проскальзывает внутрь и идет через толпу. Быстрым движением она хватает со стола бутылку и, наполнив стакан, передает Станисласу, а затем наливает себе. Она пьет, будто это вода.
Комнаты в квартире становятся все теснее и теснее, а Сарра исчезает и появляется каждую секунду. Она наливает себе новый бокал и начинает танцевать, откидывая назад волосы. Иногда она останавливается, болтает с незнакомцем, разражается хохотом и продолжает танец с того места, где, как ей кажется, она остановилась. Жара становится невыносимой, но ее уносит через раскрытую дверь на балкон, и Станислас видит там Сарру, которая курит, как будто всегда так делала, с элегантностью кинозвезды. Она повсюду, но каждый раз, когда он поворачивает голову, ее уже нет.
Он обходит все комнаты в квартире и находит ее посреди гостиной с новым бокалом в руке, танцующую с закрытыми глазами. Она открывает их, смотрит на него и продолжает танцевать, не отрывая от него взгляда. В комнате очень жарко. К ней приближается мужчина, и она как будто сразу забывает о Станисласе. Он отворачивается и идет на кухню налить себе чего-нибудь выпить. Когда он возвращается, она все еще с другим, она танцует, и даже издалека он видит, как горит ее тело. Ее руки скрещиваются в воздухе, скользят вокруг лица и продолжают свои плавные движения, опускаясь вдоль тела вниз. Ему хочется избавиться от этого парня раз и навсегда, но он молчит. Впервые с тех пор, как они снова встретились, Станислас замечает, что на внутренней стороне ее голых рук, которые плавно двигаются, у запястья есть татуировка. Такая же, как у его матери, за исключением одной детали. Это не тринадцать, а тридцать один.
Она пьет. Снова пьет. Она очень много пьет. Она протягивает ему бокал, но, прежде чем он берет его, сама делает глоток. Она поцеловала того мужчину, но уже забыла его. Пряди волос прилипли ко лбу, тушь потекла по щекам. Она смеется и напевает слова песен, которых не знает. Она говорит, что ей плохо, и берет еще один стакан, чтобы поправить дело. Она пьяна, она смеется так сильно, что плачет, и на этот раз Станислас обхватывает ее руками. «Пошли». Она отказывается, заявляет, что вечер только начался, он говорит: «Ладно, тогда пошли куда-нибудь еще», и она ему верит. Она не может найти свои вещи. У нее были сумка и пиджак. Он говорит ей, что нет, что она пришла так. Она клянется, что у нее был пиджак. Он накидывает ей на плечи свой, и она соглашается уйти. Она идет слишком близко к проезжей части, мимо нее проносятся машины. Станислас хватает ее за руку и затаскивает обратно на тротуар. Первый таксист отказывается их везти. Второй тоже. Он предлагает накинуть десять евро сверх счетчика, и третий соглашается. Он несет ее на руках по лестнице, ищет ключи в ее сумке, открывает дверь одной рукой. Он снимает с нее туфли и укладывает в постель. Она говорит, что ее тошнит, и он провожает ее в ванную, потому что ее качает и трясет. Она говорит, что у нее морская болезнь. Что ей нужна лодка, чтобы избавиться от этого ощущения. «У тебя нет?» Он улыбается и говорит, что и моря у него тоже нет. Он закрывает за собой дверь, чтобы оставить ее одну. «Ты ведь не уйдешь, правда?» Он обещает, что нет. «Почему ты никогда не уезжал?» Он тяжело вздыхает. Он не уверен, что хочет вести этот разговор прямо сейчас. Он отвечает, что не знает. Что он боялся оставить мать, а может быть, это просто было оправданием. К тому же он не уверен, нужно ли обязательно уезжать. Ты можешь быть счастливым там, где ты есть. Он не уверен, что она слушает его ответы.
