Место клизмы изменить нельзя. Рассказы морского доктора - Михаил Сорин
Володя, сынок – как гром среди ясного неба, раздался знакомый и такой родной голос тестя, – а мы тут с ребятами коньячка по случаю выпили, ты уж извини, менты знакомые оказались. Мы тут вместе одну операцию «Антитеррор» провели, вот они мне по случаю и налили. Правда, мужики?
Мужики с виноватыми лицами, а это была та самая троица, во главе с милиционером в майорских погонах, согласно закивали головами.
Ну что же, я очень рад, – лицемерно улыбнулся зять. – И думаю, что за орденом мы заедем в другой раз, поехали что ли. А то дома заждались, – он подхватил любезно протянутый спецслужбами чемодан, прижал к себе дорогого гостя и повел его к машине.
Алешка
Когда его внесли в приемный покой госпиталя, было ясно, что – это утопленник.
Стоял холодный месяц ноябрь. На улице еще не было снега, но небо свинцовыми гроздьями облаков предупреждало о его скором появлении. Деревья натужено скрипели под порывами осеннего ветра. Дюны кидались в окна промерзлым песком, пытаясь пробраться сквозь щели и устроиться в теплых палатах. Дежурство было на удивление спокойным, и мы уже стали надеяться, что так оно до конца и пройдет. И тут во дворе загудела, завыла сирена подъезжающей машины скорой помощи.
– Кажется, кого-то привезли и, наверное, тяжелого, раз они так сообщают о себе, – глубокомысленно произнес дежурный врач нашей смены.
Через минуту в коридоре затопали, зашумели сразу несколько голосов:
– Да скорее же вы.… Открывайте вторую дверь.… Несите его сюда!
Дверь резко распахнулась, и в приемный покой ворвался мужчина с ребенком на руках. Следом за ними, не отставая, а, держась обеими руками за свою голову, шла женщина. Лицо ее выглядело смертельно бледным. Было слышно, как она громко шепчет:
– Правда, он живой? Ведь, правда?
Я в этот злополучный день был дежурным хирургом. Не люблю работать в выходные дни. В будни время как- то бежит быстрее. И врачи все на местах и лаборатория тут, как тут, и рентгенологи, короче, когда все вместе, то и вопросы решаются быстрее.
– Куда? – сипло произнес мужчина, – Куда мне его? Помогите, пожалуйста, вы же наши, военные, вы же все можете…
И заплакал.
Все как будто очнулись от оцепенения:
– Давайте несите ребенка на кушетку, – резко произнес старший нашей смены врач, – дежурный хирург, осмотрите ребенка. И пусть на всякий случай подготовятся реаниматологи.
Я глянул на ребенка, и перед глазами возникла другая картина.
Год тому назад у меня было такое же дежурство. Стоял декабрь месяц и на улице, как ни странно, для нашего города, лежал снег. В приемный покой обратилась буфетчица нашей госпитальной столовой. Она просила разыскать сына. Он пришел к ней после детского садика и, пока мама еще на работе, убежал покататься на санках. Прошло больше двух часов, на улице стемнело, а ребенок все не возвращался. Мы подняли всю дежурную службу, попросили поучаствовать в розысках выздоравливающих больных, обошли всю территорию и только глубокой ночью обнаружили, что в закопанной цистерне с резервной водой, открыта горловина, а рядом с ней – следы от санок. Ребенка достали, но было уже поздно. Он и одет был точно также, в синюю курточку и меховую шапочку, завязанную под подбородком. Все было, как тогда, даже возраста они были одинакового.
– Сколько прошло времени с момента, как вы его нашли?
– Не знаю, – ответил отец ребенка, – его обнаружили соседи в канаве с водой и он еще, по их словам, подавал признаки жизни. И потом в машине ему делали искусственное дыхание…
– Все понятно. Пожалуйста, отойдите в сторону. Коллеги, – это уже дежурной смене, – займитесь родителями.
Я осмотрел малыша, и первое что сделал- снял его шапочку и расстегнул куртку. Личико было синюшным, зрачки широкие и не реагировали на свет, пульс и дыхание отсутствовали.
– Из него воду удаляли?
– Кажется, нет.
Все понятно, ему проводили искусственное дыхание с легкими, наполненными водой. Господи, услышь меня, помоги, не дай повториться случаю с тем ребенком!
Я перевернул малыша лицом вниз, подставил свое колено и несколько раз нажал ему на спинку. Вода так и хлынула из его ротика. Потом уложил на кушетку, сделал принудительный вдох и трижды нажал на грудную клетку, помогая маленькому сердцу разогнать кровь по сосудам.
Время холодное, возможно, мозг еще не погиб. Бывали же случаи, когда люди под снежной лавиной сохраняли искорки жизни больше суток… Эти мысли надежды не покидали меня все время, пока я пытался вернуть к жизни ребенка.
Стрелки настенных часов медленно отсчитывали минуты – две, три, пять… И вдруг, что- то ожило там, внутри. Это было похоже на мурлыканье котенка под рукой.
– Господи, неужели ты услышал мои молитвы? Маленькое сердечко откликнулось, оно еще живое…
И тут ребенок издал громкий, с каким- то нечеловеческим надрывом, вздох. Будто с силой выбирался из цепких лап смерти.
– Скорее в реанимацию, его нужно перевести на управляемое дыхание. Сам он долго дышать не сможет.
– Алешенька, сынок! Он жив? – очнулась от оцепенения, как от глубокого обморока, молчавшая до сих пор, мать ребенка, – Доктор он правда живой? Вы спасете его?
– Теперь уже будем надеяться. Коллеги, необходимо вызывать по санавиации детскую реаниматологическую помощь.
Алешу, на руках понесли в реанимацию. Теперь оставалось ждать специалистов из области.
В палате, куда поместили малыша, стояла напряжённая тишина. Задумчиво мерцали лампочки монитора и натужено сопел аппарат искусственного дыхания, помогая маленькому организму выстоять. Узкие зрачки небесно- голубых глаз показывали, что ребенок жив, что организм борется с навалившейся на него бедой.
Врачи «Санавиации» прибыли через два часа. Областной специалист, войдя в палату и осмотрев ребенка, вынес свой вердикт:
– Ребенок не жизнеспособен. За то время, что он был в состоянии клинической смерти, мозг его погиб. Отключите аппарат и ждите исхода.
От неожиданности все, находящиеся в палате, потеряли дара речи:
– Коллеги, вы что? – наконец-то обрел голос наш реаниматолог, – если зрачки узкие и реагируют на свет, значит, мозг жив.
– Не обязательно. Сколько времени прошло после утопления? А транспортировка? И вы сами говорите, что вода присутствовала в легких. Следовательно, реанимационные мероприятия, проводимые кем- то в машине, были не эффективны. Да у него уже наступили необратимые явления. Не работают почки и…
Я не дал закончить областному специалисту:
– Давайте проверим. У нас, правда, нет детского катетера, но у вас, надеюсь, найдется?
– Конечно, найдется, но что это даст? – начал ворчать кто- то из приехавшей бригады.
– А давайте попробуем! – почти хором сказали женщины из той же команды.
Они достали тоненький детский катетер и только попытались вставить его, как вдруг, малыш будто услышал нас. Упругая струя, соломенно-желтого цвета, словно вырвавшись из плена, забрызгала всю группу склонившихся над ним людей.
– Живой, живой, громко заговорили наши.
– Хорошо. Мы остаемся еще на пару часов, потом отключим ребенка от аппарата и, если он будет дышать самостоятельно, заберем его с собой.
Через три часа Алешку увезли.
Прошло два года. Случай с Алешкой стал стираться из памяти. Я не знал о дальнейшей судьбе ребенка. И вот однажды, в один из выходных дней, в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял высокий мужчина. Что- то очень знакомое было в его лице и взгляде.
– Вы меня не узнаете?
– Извините, что- то припоминаю, … Вы у меня лечились? Или мы вместе моря бороздили? Да вы проходите.
– Не то и не другое! А этого мальчишку Вы не помните?
И тут из – за его спины выглянула улыбающаяся детская физиономия.
Вот его я узнал сразу – это был он, тот малыш.
– Алеша? – начал неуверенно я.
– Да он это, он! Алексей, иди и поздоровайся со своим спасителем. Вы извините, что мы так долго не появлялись. Год реабилитации, потом
