Привет, красавица - Энн Наполитано
— Ничего себе вопрос! Я едва помню то время. Когда тебе было сколько сейчас Алисе, я уже вынашивала Сильвию, ты забыла? Крутилась как белка в колесе, мне было не до чувств.
Джулия покивала. Видимо, метаморфоза произошла только с ней.
— Давай заканчивать, мам, межгород дорогой.
Повесив трубку, она стала укладывать Алису, всегда готовую поспать. Очутившись в кровати, малышка тотчас закрывала глаза и, чуть улыбаясь, старалась поскорее исполнить поставленную перед ней задачу.
Джулия задернула шторы и тоже улеглась, размышляя, почему ей так не хватает отца. Только он смог бы понять произошедшие с ней перемены. Отец видел ее силы и возможности еще до того, как она сама открыла их в себе. Когда он узнал об ее предстоящем замужестве, на лице его промелькнуло огорчение. Джулия не придала этому значения, уверенная, что ее избранник ему нравится. Но с той поры отец перестал называть ее своей ракетой, и теперь стало ясно, что он рассчитывал на иное, поскольку хотел, чтобы она воспарила к высотам, не удовольствовавшись ролью домовитой жены. «Я справлюсь и с тем и с другим, папа, — проговорила Джулия в тишине, нарушаемой только легким сопением дочки. — Я придумаю, как это сделать».
Сильвия
Февраль 1983 — август 1983
Съехав от Джулии с Уильямом, три месяца Сильвия была неприкаянной. Она соврала сестре, сказав, что нашла себе квартиру. Жить ей было негде. Но она поняла, что после того разговора на скамейке надо искать иное пристанище. Со дня смерти отца она плакала всего два раза — в тот вечер и после чтения рукописи.
Сильвия никак не ожидала, что заговорит о тоске по отцу и звездах, да еще и расплачется, почувствовав отклик собеседника на свою печаль. Казалось, будто щелкнул выключатель и они увидели друг друга в истинном свете. Уильям распознал ее затаенное горе и нашел для него слова. Прежде никто так не чувствовал ее свербящую боль, никто так ее не понимал. Возникло ощущение, что она долго-долго задерживала дыхание и вот наконец вдохнула полной грудью.
Ночью, лежа на кушетке через стенку от сестры и ее мужа, Сильвия поняла, что ей нельзя здесь оставаться. В обществе Уильяма она боялась не совладать с собой. В том не было ни его, ни ее вины, но скорбь по отцу, знакомство с рукописью, усталость и короткий разговор на скамье помешали возвести барьеры и воспринимать зятя исключительно по-родственному. Сильвия помнила, как после слов Уильяма «пошли домой» едва не вцепилась в его рукав, умоляя повременить. Она ощутила себя видимой и хотела такой остаться. Теперь же осознала, что не вправе жаждать новых встреч наедине с мужем сестры.
Покинув прежнее жилище, Сильвия ночевала на диване (а то и на полу) у сослуживиц, раз-другой умостилась в односпальной кровати вместе с Эмелин. Пока заведующая библиотекой Элейн была в отпуске, у Сильвии, ее замещавшей, появилась возможность оставаться на ночь в библиотечной столовой, где мягкая кушетка служила отличной постелью. Утром она приводила себя в порядок в туалете и открывала библиотеку. Неопределенность с местом очередного ночлега вынуждала приходить на занятия в колледже с сумкой, где лежали туалетные принадлежности. В ту весну с озера задувал злобный ветер, заставлявший сражаться за каждый шаг.
Из-за своей беспризорности Сильвия себя чувствовала пугливым зверьком, суетливо мечущимся из стороны в сторону. Всю жизнь она обитала с родными людьми, но прежде не понимала, как важно, просыпаясь по утрам, слышать голоса родителей и сестер. Семья была зеркалом, в котором она узнавала себя. Теперь же, проснувшись на чужом диване, Сильвия не сразу соображала, где она и что с ней происходит, а в голове возникали вопросы сродни тем, что были в рукописи Уильяма: Что я делаю? Зачем? Кто я такая?
Чтобы сохранить ощущение непрерывности жизни и своей реальности, она прибегала к разным хитростям. Проснувшись в чужом доме, первым делом шла в ванную и разглядывала себя в зеркале. Раньше она этого не делала. Собственная внешность ее никогда особо не интересовала, но сейчас она нуждалась в напоминании, что в зеркале отражается приблизительно одна и та же девушка. Смирившись со всегдашним непокорством волос, после сна стоявших дыбом, и отметив зеленые крапины в карих глазах, она говорила себе: «С добрым утром» — и принималась чистить зубы.
Сильвия перечитывала отцовский экземпляр «Листьев травы», в котором многие абзацы были подчеркнуты, а поля испещрены бесчисленными пометками «чудесно!». Прошло много лет с тех пор, как она прочла весь сборник от начала до конца, и теперь ее удивляло, как часто в нем упоминается смерть. В «Песне о себе» Уитмен дал множественные характеристики травы, но всего больше Сильвию впечатлили «прекрасные нестриженные волосы могил». Она вспоминала это определение, навещая могилу отца. Поэт считал, что смерть — это еще не конец, ибо она сплетена с жизнью. Сильвия и ее сестры ходили по земле благодаря человеку, в ней покоившемуся. Эти мысли и строчки поэмы были гораздо значимее болтовни автобусной попутчицы или того обстоятельства, что в кошельке почти всегда пусто.
В это самое время Роза отбыла во Флориду. Расставание с матерью и всего через час-другой встреча с новорожденной Алисой выглядели полными смысла, ибо соответствовали масштабным сдвигам, произошедшим в душе Сильвии. Нет отца, теперь нет матери и родного дома. В память врезалась однажды виденная фотография последствий сокрушительного землетрясения. Глубокая трещина обнажила нутро земли, на поверхности которой глупые людишки, считавшие себя в безопасности, возвели здания и проложили шоссе. Сильвии, мыкавшейся с сумкой, в которой лежали туалетные принадлежности и поэтический сборник, казалось, что она прыгает через пропасть. В утро отъезда Розы она, глядя в зеркало ванной, сказала: «Прощай, мама. Здравствуй, Сильвия».
Незадолго до этого она получила диплом по специальности «библиотечное дело», и вскоре заведующая Элейн повысила ее в должности и окладе. Сильвия уже скопила достаточно денег, и потому в тот же день сняла маленькую студию неподалеку от библиотеки.
— Извините, что я так расчувствовалась, — сказала она, когда риелтор вручил ей ключ.
Агент, давно работавший в этом районе, пожал плечами:
— В такой момент многие плачут. Обрести свое жилье — большое дело.
Поскольку мебели не имелось, заселение было легким; перед отъездом матери Джулия и близняшки кое-что забрали из обстановки своего детства, а бездомная Сильвия не взяла ничего. Купленный матрас она расстелила на полу и заплатила два доллара соседскому мальчишке, который помог занести в квартиру подобранный на улице кухонный стол. Мать вечно рыскала по окрестностям в поисках выброшенных сокровищ, и Сильвия знала, где
