Пирамида предков - Ильза Тильш
(Младшая сестра Генриха умрет в двадцать три года после несчастного случая, ее сын в последние дни Второй мировой войны в тяжелом состоянии будет вывезен из Брюнна на санитарном поезде, до окончания войны он не доживет.)
Вернуться туда, где ребенок, который станет моим отцом, стоит и дирижирует гимназическим оркестром. Когда я на вечерних концертах стоял перед оркестром, кланялся публике, затем поднимал дирижерскую палочку, я чувствовал себя генеральным музыкальным директором, а когда в конце раздавались аплодисменты, счастье наполняло меня.
Хочется узнать поближе этого мальчика, который унаследовал любовь к музыке и театру от своей матери Фридерики, который во время школьной мессы вплетал в органную музыку мелодии из оперетт, мальчик, который смотрит из окна отцовской канцелярии в тюремный двор, из окон квартиры — в пыльные помещения ткацкой фабрики, который наблюдает нищету из окна, который позже, став сельским врачом в моравских деревнях, будет непрерывно и неустанно бороться с нуждой и нищетой.
Йозефу, красильщику, жилось лучше, чем его отцу, Иоганну Венцелю Второму, он хотел, чтобы его сыну было легче, чем ему, Адальберт хотел, чтобы жизнь у его сына Генриха была приятнее, чем у него, чтобы коровий навоз не застревал у него под ногтями, чтобы ему не приходилось по ночам мерить температуру под хвостами у коров, чтобы он не был в собачьем дерьме, чтобы ему не приходилось кланяться перед господами помещиками, он желал своему сыну в жизни всяческих успехов, у него самого было слишком мало самоуважения, так говорила его жена Фридерика, он бежал из города Брюнна к коровам и свиньям в североморавский городишко, разрушив всю свою карьеру, задавленный комплексом неполноценности. Адальберт хотел, чтобы его сын сделал карьеру, которая ему не удалась, его сын должен был выучиться на адвоката, это, по его мнению, было очень перспективной профессией. Как вообразить себе ребенка, который станет моим отцом, вообразить, каким он был, добросердечным и робким, щуплым ребенком, который был слабее большинства своих школьных товарищей, он всегда был болезненным, чувствительным ребенком, и на его детских фотографиях уже проглядывают признаки будущей болезни желудка. Молоко он всегда плохо переносил (говорила Фридерика Анне, когда Генрих в 1948 году попал в венскую городскую больницу с прободением язвы), ребенок, которого преследуют и мучают фантастические картины, когда свет ночника мерцает за алебастровым экраном, занавески на окнах шевелятся, доски пола скрипят, ребенок, которого одолевают детские страхи, маленький мальчик со своими бедами, с вечным смятением, вечно сомневающийся, вцепившийся в мамину юбку, вечно отбивающийся от разных нападок, думающий о запретном. Как осознать те образы, которые вобрал в себя этот ребенок?
Вернуться к тому мальчику, который лежит на матрасе в длинном, вымощенном каменными плитами коридоре гимназии в Мэриш-Трюбау и стреляет из ружья по мишени, висящей в другом конце коридора, урок стрельбы вел учитель немецкого языка, матрасы ученикам выдали на военном складе в Ольмюце.
Гимназисты считали стрельбу забавой; в конце курса была призовая стрельба, Генрих дострелялся до второго места.
Через несколько лет забава превратилась в печальную необходимость. Многие из молодых людей, которые научились стрелять в коридорах гимназии в Мэриш-Трюбау, погибли во время Первой мировой войны.
Как вернуться к мальчику с длинными пальцами музыканта? Врачом ты не сможешь стать, сказал Адальберт своему сыну, чтобы стать врачом, нужно быть много крепче, чем ты.
Адальберт и его маленький сын по дороге на пастбища, где молодняк нужно было привить против туберкулеза.
Рано-рано утром мы наблюдали восход солнца. Великолепное зрелище открылось нашим глазам, когда огненный шар солнца поднялся из-за гор возле Грюнау, а внизу, на дне долин, еще лежал туман.
Отец рассказывает, и то, что он вспоминает, смешивается с моими собственными воспоминаниями. (Маленькая Анна много раз бывала в Мэриш-Трюбау.)
Липовая аллея в полном цвету, ручей, струящий прозрачные воды по красному песку и красным камням, красные отвалы каменоломни, капелла на Кройцберге, крутая тропинка, которая ведет на пастбище. Розоватые цветочки тысячелистника, смолевки, энциан, горные луга, пастбищный скот за деревянными изгородями, предальпийский ландшафт, темные купы деревьев над более светлой зеленью. Отец рассказывает, а я стою босая в ручье, который течет по краю дедушкиного сада, я иду с отцом по дороге через Хельграбен, я стою рядом с дедом на вершине Шенхенгста и рассматриваю шахматный узор полей внизу, я иду по Цвиттауерштрассе мимо монастырской церкви, ступаю на Херренгассе, потом на Пиаристенгассе, на Хольцмайстерштрассе. Я прохожу мимо гимназии.
Я силюсь отделить воспоминания девочки Анни от воспоминаний отца. Расскажи мне, пожалуйста, что ты помнишь, говорю я отцу.
Детство в маленьком североморавском городке. Летом на несколько недель обычно приезжала Мария, несчастная сестра Фридерики. Когда она уезжала, первые желтые листья уже падали с деревьев в липовой аллее. В церкви Св. Мартина на оконных рамах висели маленькие флажки из бумаги с вырезанным из фольги гусем на голубом фоне, сумерки наступали рано, часто бывали туманы, на городской площади высились пирамиды капустных кочанов, привезенных южноморавскими крестьянами на продажу.
Детские игры перемещались под крышу; кормилицу, которая была родом из Яромерица, звали Фанни, она знала по-немецки лишь несколько слов и была исключительно честной и верной. (Большинство кормилиц были родом из Иглау, говорит отец. Фридерика кормила его сама всего три дня, потом к ним постоянно приходила кормилица, она была очень привязана к нам, она была почти членом семьи.) Жена ветеринарного врача не могла сама кормить грудью своих детей, а у молодых кормилиц дома оставались новорожденные дети, и никто не знал, кто заботится о них, кто успокаивает их, на какие деньги их кормят и живы ли они вообще.
Тогдашнее время было совсем не таким розовым, как это осталось в памяти у многих. Бедность в деревнях была распространенным явлением, кормилицы получали сравнительно большие деньги.
Подрастает сестренка; нежнейшая любовь к младшей сестре.
Рождественские вечера всегда праздновались с подобающей торжественностью. За неделю до этого Адальберт ездил в Брюнн, главный город Моравии, и привозил оттуда подарки для жены и детей. Комната, закрытая на ключ, наряженная елка, белая кафельная печь, которую топили только в этот вечер, она лишь слегка согревала непротапливаемое помещение. Трехчетвертная скрипка, найденная пятилетним мальчиком под рождественской елкой.
Этот пятилетний мальчик, маленький и хилый, перед черным, недавно купленным нотным пультом, стоявшим в спальне родителей, молодой человек, который давал ему уроки, был сыном ткача, работавшего шелковые ткани; школа скрипки Хомана, дуэты Мацаса. Позже мелодии из опер для фортепиано и скрипки, Фридерика у рояля, маленький сынишка со скрипкой. Поездка в Альпы, фейерверк
