Дыхание озера - Мэрилин Робинсон
– Нам понадобится словарь, – заявила она, и я сходила за ним в гостиную.
Это была старая книга, одна из дедушкиных. Мы никогда прежде ею не пользовались.
– В первую очередь нужно расстелить ткань, – инструктировала меня Люсиль. – Потом ты прикрепишь булавками все части выкройки, после чего вырежешь детали по ним. Посмотри в словаре «фестонные ножницы»…
Я открыла словарь на букве «ф». Между страницами нашлись пять засушенных цветков фиалки: желтый, иссиня-черный, коричневато-красный, фиолетовый и пергаментного цвета. Они были плоские, твердые и сухие – жесткие, как крылья бабочки, но намного более хрупкие. На букве «м» обнаружилась веточка дикой моркови, плоская и похожая на укроп. На «р» появились розы: красные садовые, по форме которых слегка прогнулись страницы по обе стороны разворота, и розовые дикие.
– Что ты там копаешься? – спросила Люсиль.
– В словаре полно засушенных цветов, – объяснила я.
– Дед сунул.
– На букву «о» он положил венерины башмачки. Наверное, потому что «орхидеи».
– Дай поглядеть, – потребовала Люсиль.
Она взяла книгу за обложку с обеих сторон и встряхнула. На пол вывалились десятки спрятанных между страниц цветков и лепестков. Люсиль трясла книгу, пока они не перестали выпадать, а потом вернула мне словарь.
– Фестонные ножницы, – напомнила она.
– А что будем делать с цветами?
– Выкинем в печку.
– Зачем?
– А зачем они нужны?
Разумеется, это был не вопрос. Люсиль нахмурила медного цвета брови и дерзко посмотрела на меня, словно говоря: «Нет ничего дурного в том, чтобы с равнодушием отнестись к фиалкам, погребенным во мраке на сорок лет».
– Почему ты не хочешь помочь мне с платьем? Просто не хочешь.
– Я найду другую книгу и сложу их туда.
Люсиль собрала цветы с пола и раздавила их ладонями. Я попыталась стукнуть ее словарем, но она отбила удар левым локтем, а потом ловко ткнула меня в левое ухе. Я уронила словарь. Конечно, я была в бешенстве и полна решимости одолеть сестру, но она каким‑то образом отбивала все мои атаки крепкими руками и даже умудрившись врезать мне по ребрам.
– Ладно, – наконец сдалась я. – Обойдешься без меня.
С этими словами я вышла из кухни и поднялась по лестнице.
– Да ты и не собиралась помогать! Не собиралась! – заорала мне вслед сестра с поразившей меня страстью.
Я села на кровать с раскрытой книгой: если Люсиль поднимется за мной и продолжит кричать, можно притвориться, будто я читаю. Спустя минуту я услышала топот ее ног на лестнице, и сестра остановилась за закрытой дверью.
– Ты просто искала повод не помогать, и ты его нашла! Как мило! Спасибо! – рявкнула она и затопала вниз.
Спустя несколько минут она снова поднялась и прокричала:
– А знаешь, я и сама справлюсь! От тебя все равно никакого толку! Только стоишь и пялишься, как тупой зомби!
Ее слова были не лишены истины. Правда, я считала, что бесполезность полностью снимает с меня всякую вину, хотя мне и хотелось бы выступить с более достойной защитой, особенно если учесть, что я задолжала сестрице пару тумаков. Но они могли и подождать.
– Я тебя не слышу, Люсиль, – ласково ответила я. – Говори громче.
– Ах так?! – вспылила она. – Очень смешно! Тоже мне умная нашлась.
И несколько дней я не слышала от нее больше ни слова. Даже Сильви заметила:
– Что это за черная кошка между вами пробежала, девочки?
Люсиль ускользала из дома, не говоря мне, куда идет, и только самодовольно улыбалась, когда я просто ради того, чтобы завязать беседу, спрашивала, где она была. Я была вполне уверена, что она гуляла со старшими девочками, которых мы видели в аптеке, или с кем‑то еще, кто мог бы быть ей полезен. Однажды, заметив, что сестра вышла из дома, я выбежала на улицу. И вот она, Люсиль: в двух кварталах от дома, идет в сторону города. Дорога была покрыта толстым слоем мельчайшей пыли. Солнце жарило изо всех сил. Я побежала, чтобы сократить дистанцию, но она обернулась и, заметив меня, тоже припустила бегом. Я решила соврать, что Сильви просила купить кое‑что в магазине, раз уж Люсиль все равно идет в центр. Это помогло бы сгладить неловкость от преследования. Но Люсиль не остановилась. Я бежала и бежала, пока боль в боку не стала невыносимой, и я перешла на шаг, решив, что помашу ей рукой, давая знак остановиться, и стала ждать, когда сестра обернется, но она не обернулась.
Висящая в воздухе пыль покрыла тонкой грязной пленкой кожу и пропотевшую рубашку. Я предположила, что с Люсиль произошло то же самое. Она не станет гулять грязной и обязательно придет домой. Я вернулась и стала ждать, предвкушая пусть и скромную, но победу, однако сестра появилась лишь вечером. Чистыми у нее остались только лицо и ладони, а руки, шея и рубашка были в грязи. Значит, весь этот день она только тем и занималась, что ждала, когда он закончится, читая старые журналы в сарае или бросая камни на берегу, лишь бы не встречаться со мной.
Я видела, что ежедневные многочасовые труды Люсиль над нарядом только подогревают ее гнев. Это несомненно напоминало ей о нашей ссоре, и несомненно в каждой своей неудаче сестра отчасти винила меня. Она работала одна в пустующей спальне, где хранилась бабушкина швейная машинка – маленькое примитивное электрическое устройство. От машинки пахло горячей резиной и смазкой, и при работе она тихонько постукивала: тук-тук-тук. На дверь спальни Люсиль прикрепила клейкой лентой табличку, на которой аккуратными жирными буквами было выведено: «НЕ БЕСПОКОИТЬ». За дверью часто царила полная тишина. Однажды я стояла в коридоре, прислушиваясь к шуму машинки и думая о том, что, если костюм получится достаточно удачным, можно будет перекинуться хотя бы парой слов. В этот момент Люсиль напевно крикнула:
– Не входи, Рути!
Уже много дней не было никаких признаков того, что костюм будет закончен или настанет конец вражде. Но как‑то днем я сидела на кухне, ела бутерброд и читала книгу, когда Люсиль спустилась по лестнице, неся в руках скомканный недошитый наряд, и затолкала его в печь. Скомкав газетный лист, она сунула его внутрь и поднесла спичку. В кухне запахло жженым волосом.
Люсиль села напротив меня.
– Я даже булавки не стала вынимать, – вздохнула она.
– Мне очень жаль.
– Ай, ты не виновата. От тебя все равно не было бы толку.
– С такими вещами я справляюсь хуже тебя, – согласилась я.
– Намного, – подтвердила сестра.
Это было почти полное примирение.
– Я больше не злюсь, – сказала Люсиль.
– Я тоже, – ответила я.
– Понятное
