Бунтарка - Дженнифер Матье
— Изуууууумительноооо, Вивви. Серьезно.
Я улыбаюсь. После той неловкой ситуации в выходные мы ходили вокруг друг друга на цыпочках, словно родители около спящего ребенка. Но сейчас все снова как раньше.
— Что за сбор средств? — спрашивает она.
Когда я рассказываю ей о женской футбольной команде и как никто их не поддерживает, лицо мамы светлеет.
— Это так классно, Вив, — говорит она, наклоняясь вперед, чтобы убрать волосы с моего лица. — Твоя идея?
Не совсем, но в то же время да.
— Это идея моей подруги Люси.
— Я рада, что вы это делаете.
Я немного смущаюсь, а потом проскальзываю ей под руку, устраиваясь как в детстве. Она целует меня в макушку.
— Прости, если я пахну как ангина.
— Нет, просто как гель для рук.
— Джон говорит, этот запах никак не убрать, даже если принять душ два раза.
Не хочу сейчас говорить о Джоне. Не хочу думать о Джоне в душе. Мама проводит пальцами по моим волосам, убирая их с лица. Я пытаюсь расслабиться, но рука мамы словно душит меня.
— Знаешь, пора спать. — Я изображаю зевок. — Вся эта выпечка вымотала меня.
Мама смеется, не замечая возникшего напряжения.
— Ладно, — говорит она, отпуская меня. — Мне правда нравится ваша идея со сбором средств.
Мы улыбаемся друг другу, но старые времена уже не вернуть. Я чищу зубы и иду спать.
* * *
Всю неделю Люси развешивала дополнительные флаеры, и я ей помогала. Думаю, и Сара повесила парочку. Но мы все еще не знаем, сколько девушек принесут еду. Мы с Люси планируем попасть в столовую к самому началу обеда и забить столик, который обычно используют для сбора средств.
— Я даже заполнила глупый бланк по сбору средств, так что все законно, — говорит Люси.
— Стой, — говорю я, снимая фольгу с моих «волшебных кубиков», — ты зафиксировала на бумаге, что «Мокси» — это клуб?
— Да. — Люси пожимает плечами. — То есть я просто написала свое имя, потому что нужен только один человек как представитель клуба. Но неужели ты думаешь, что директор Уилсон или кто-то из администрации заметил брошюру и понял, что халаты связаны с ней?
— Наверное, ты права.
Мое сердце трепещет. То, что «Мокси» существует официально (пускай и на бумаге), заставляет меня нервничать. Клодия принесла свои лимонные батончики, а Сара — банановый хлеб. Многие девушки из футбольной команды пришли с тарелками печенья и брауни. Как только продажа начинается, Люси улыбается каждый раз, когда что-то покупают, убирая долларовые банкноты и монеты в конверт.
В середине обеда Кира Дэниелс подходит со своей подругой Амайей.
— Привет, — говорит Кира. Обе девушки смотрят на выпечку.
— Привет, Кира, — говорю я, — привет, Амайя.
Кира покупает два лимонных батончика. Она дает пятидолларовую банкноту, а Люси отсчитывает сдачу, пока я заворачиваю батончики в розовую бумажную салфетку.
— Постойте, так это вы придумали ту брошюру? Халаты и сердечки, и звездочки? — Кира смотрит на меня в растерянности. Она явно вспоминает наш разговор в туалете в тот день, когда мы разрисовали руки. Когда я делала вид, что ничего об этом не знаю.
— Нет, — отвечаю я, наверное, слишком быстро. — Не мы. Но Люси решила устроить эту продажу выпечки и использовать «бренд».
Амайя забирает салфетку из рук Киры и разворачивает лимонные батончики.
— Вкусные, — говорит она с набитым ртом. Сахарная пудра пачкает ее подбородок.
Кира закатывает глаза.
— Ты даже не можешь дождаться, пока мы дойдем до стола. — Амайя обиженно смотрит на подругу, а Люси фыркает.
— Будете еще такое устраивать? — спрашивает Кира. — Продажу выпечки?
— Думаю, да, — отвечаю я. — Вам же нужна новая форма.
Амайя энергично кивает, ее рот забит лимонным батончиком.
Кира открывает и закрывает рот, явно силясь что-то сказать.
— Я тут думала…. Принимает ли этот клуб… новых членов?
— Она хочет спросить, только ли белые девушки могут присоединиться? — говорит Амайя, доедая лимонный батончик.
Мне сразу становится неуютно, и я не знаю, что на это ответить, но Люси не сомневается ни секунды.
— Ну, мой папа мексиканец, вот тебе и ответ.
Кира слегка улыбается.
— Мне кажется, все могут вступить в него. Это было придумано для всех девочек без исключения. Не думаю, что «Мокси» нужен лидер. Если кто-то хочет устроить еще одну продажу выпечки, он может просто сделать это.
— И назвать это «Мокси»? — Кира поднимает бровь.
— Да, а почему нет? — отвечает Люси.
Группка мальчиков-десятиклассников собирается вокруг нашего стола, чтобы купить то, что осталось от моих «волшебных кубиков», и Люси отвлекается на них.
— Классно, — говорит Кира.
— Ага, — отвечаю я.
Кира с Амайей идут обратно к своему столу.
Когда десятиклассники уходят, я шепчу Люси:
— Это как-то неловко.
— Неловко то, как все здесь испорченно, — отвечает она, пересчитывая деньги в конверте. — Посмотри на эту столовую.
Я оглядываюсь. Девушки-латинос, которые говорят между собой на испанском, держатся вместе. У них мало общего с такими девушками-латинос, как Клодия или Люси, которые говорят на английском. У черных девушек свои компашки. Несколько азиатов и дети, которые не подходят ни под какую категорию, тусуются с теми, кто примет их. Полный бардак.
— В моей старой школе учителя иногда обсуждали расовые проблемы в классе, — продолжает Люси.
Я рада, что Клодии нет поблизости и она не услышит, как Люси снова рассказывает нам о жизни в большем городе. Впервые Люси меня тоже немного раздражает. Мы едва говорим о расовых проблемах в Ист Рокпорт Хай. Да, черт возьми, мы едва говорим об этом дома. Когда мы с мамой смотрели документалку про Кэтлин Ханну, мама говорила, что «Бунтарррки» в большинстве своем были белыми, и что ей жаль, что они не так радостно принимали девушек другого цвета кожи. Это было то немногое, что ей не нравилась в них. Ист Рокпорт Хай — это не только белые девушки. Я бросаю взгляд туда, где сидят Кира и Амайя. Думаю о том, что по одной этой причине «Мокси» могут быть даже лучше «Бунтарррок». Сильнее.
Когда обед закончен, я помогаю Люси прибраться.
— Мы собрали больше сотни долларов, — говорит она мне.
Я хмурюсь:
— Я думала, будет больше. Этого хватит на форму для одного человека.
— Ладно, мисс Негатив, — говорит Люси, — надо же с чего-то начинать.
— Знаю, — мое раздражение слегка утихает. — Ты права.
Люси кажется такой уверенной в себе. Такой смелой.
Глава четырнадцатая
Несколько недель между Днем благодарения и зимними каникулами похожи на занятие ничегонеделаньем. Никто не хочет ходить в школу, включая учителей.
