Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
— Простите, — пробормотал парень.
— Из прости лапши не сваришь! — повторила Галина Николаевну свою любимую поговорку. — Сегодня сразу после уроков я ухожу в третью школу, а вот завтра жду вас у себя. Тем более завтра третий модуль пишем! Самая последняя контрольная.
Она смотрела на юношу, а тот не верил услышанному. Просто сегодня утром Ник напрочь забыл о втором модуле, иначе бы рванул в школу, несмотря на дождь. Но рядом была Ника, и он отвлекся, забыл. После стычки в столовой, Тим отчитал друга за разгильдяйство. Он тоже хорошо учился, правда, по профильной математике была твердая «4». Но к медали он и не стремился. Знал, что хорошо сдаст ЕГЭ. Если Ник решал профильную математику на 75 и выше баллов (один раз даже 87 было), то Тимка решал стабильно или на 65, или на 56. Эта комбинация цифр словно была заколдованной. Ребята даже посмеивались. А вот пробники по русскому писал на 97 баллов. Три раз подряд! Как заговорённый! У Ника с русским было хуже. Учился на «пять», но результаты по пробникам напрягали: 75, 68, 70 баллов. Сам решая, стабильно ошибался в одних и тех же заданиях, а нужно сдать русский не менее чем на 80, а лучше на 90 баллов. Да и физикой нельзя пренебрегать, но там стабильно хорошо: 75 и 80 баллов.
— Ну так что? Ждать мне тебя? — спросила Галина Николаевна.
Парень улыбнулся.
— Ждать. Я приду! — заверил он.
— Ну иди тогда, а то поди твоя мама Чоли извелась вся! — усмехнулась Галина Николаевна, нацепила очки и развернулась к компьютеру.
— Кто? — не понял Никита.
Учитель засмеялась.
— Эх, молодо-зелено! Лет двадцать назад… да нет, тридцать лет уж прошло... сериал мексиканский показывали «Богатые тоже плачут», была там одна такая женщина. Заботилась обо всех, прям как Уваров твой ратует[1] за тебя. Ты его спроси, он тебя усыновить не хочет?
— Спрошу! И еще раз извините. До свиданья.
— До свиданья.
Егоров выскочил из кабинета, на ходу доставая телефон. Тимка, который уже порядком извелся, дожидаясь друга, бросился к нему.
— Ну, что сказала? — спросил он с жаром.
— Погодь. Сейчас, — ответил Никита, не выпуская телефон из рук.
— В смысле «погодь»? Что Николавна сказала?
Тимка смотрел на Ника, а тот возился с телефоном и на друга не смотрел, а потом захохотал. Тим уставился на него, не понимая.
— У тебя истерика? Не разрешила пересдать?
Но Ник поднял на него глаза и тут же зашелся смехом:
— Николавна разрешила пересдать и велела спросить, а не хочешь ли ты усыновить меня, Мама Чоли?
— Чё? — Тимка так и спросил «чё», хотя считал это дурным тоном. — Мама… кто?
И Егоров объяснить не мог. Он даже сел на корточки, не в силах дальше стоять.
— Ой, не могу! Мама Чоли!
Тимка смотрел на макушку друга и начинал закипать:
— Ржёшь? Ржёшь, блин! Смешно ему… меня чуть очковая кобра не цапнула, когда этот придурок не явился на контрошу, а ему смешно! Еще и обзывается! Да пошел ты!
Уваров забросил рюкзак на плечо, развернулся и пошел по коридору, что-то недовольно бормоча под нос. Ник вытер слезы, которые выступили на глаза, посмотрел ему в спину.
— Обиделась моя мама Чоли, — усмехнулся и побежал за другом.
Догнав, обхватил руками за талию, оторвал от пола, подкинул, не обращая внимания на протест и попытку вырваться.
— Пусти! Ты! Придурок! Пусти! — возмущался Тимка, пытаясь разомкнуть руки Егорова, сцепленные в замок на Тимкином животе.
Девчата, стоящие в коридоре и наблюдающие за парнями, перешептывались, улыбались. Уваров, заметив косые взгляды, всё же совладал с приступом любви Никиты, вырвался, отскочил.
— Что творишь? Больной что ли? — возмутился он.
Ник шагнул к нему, раскинув руки в стороны, норовясь обнять, Тим, защищаясь, встал в стойку.
— Уймись, бешеный! Я натурал!
— Бро! Дай обниму!
— Ага! Шас! Шнурки поглажу! — и бросив это он развернулся и побежал по коридору, Ник помчался за ним.
Тимка выскочил в рекреацию и, увидев, что дверь в кабинет Настеньки приоткрыта, рванул к нему. Влетел, не глядя по сторонам, и закрыл дверь. Вцепился в ручку и уперся ногой в косяк, преодолевая силу, с которой давил на дверную ручку по другую сторону Никита.
— Тим! Засранец! Пусти, пока по-хорошему прошу! — донеслось из-за двери.
— Разбежался! — смеясь ответил Уваров.
— Блин! Сломаем ведь!
— Вали в класс!
— Дверь открой!
Тимка уже открыл рот, чтоб ответить, как вдруг спиной почувствовал чье-то присутствие, а потом носа коснулся до боли знакомый аромат. Такой знакомый, что даже флакон вспомнил, словно увидел его на… мамином туалетном столике. Мурашки брызнули под рубашку, даже волосы на голове шевельнулись, а от прикосновения родной ладошки он вздрогнул всем телом и отпустил ручку, оборачиваясь. В этот же миг в класс влетел хохочущий Егоров и так и застыл на месте с идиотской улыбкой на губах.
Действительность оказалась куда страшнее. В кабинете помимо Елены Николаевны и Настеньки были и другие учителя, работающие на кафедре русского языка и литературы. Они сидели, смотрели на мальчишек, кто-то улыбался, как Настенька, кто-то поджимал губы. Тимка видел только мамины льдистые глаза. В правом уголке рта пряталась ухмылка. Стыдно-то как…
— Красавцы! — выдохнула она, и Тимка пошел пятнами стыда, казалось, что уши просто объяты огнем. Мама повернулась к коллегам. — А что, Наталья Васильевна, пусть эти и возьмутся за проект. Уваров в этом году хорошо зарекомендовал себя, выступив на семинаре. Сам Усольцев его хвалил. Да и Егоров обладает большим потенциалом. Думаю, Анастасия Петровна со мной согласится.
Настеньке было и смешно, и неловко одновременно. Она прикрывала глаза ладонью, стараясь не смотреть на своих прошлогодних выпускников, но на губах играла улыбка. Среди своих коллег она была самой молодой и к детским шалостям относилась проще. Будь здесь она одна, то заставила бы
