Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
За столом Тимка молчал (обычно у него рот не закрывался, вернее, закрывался, лишь пока жевал) и время от времени поглядывал на Леру. Как бы вскользь, как бы невзначай, но посматривал. Ник усмехнулся, однако промолчал. Как бы там ни было Тим потом сам всё расскажет.
— А когда у тебя концерт? — вдруг спросил Ник Веронику.
— Двадцать восьмого, — ответила она.
— А мы вроде как до двадцать восьмого учимся, там же линейки, — сказал Никита.
— Ну, концерт в три. Выпускной. Последний.
— И сколько ты оттарабанила? — усмехнулся Тимка.
— Девять лет, — проговорила Ника.
Тимка присвистнул, а потом посмотрел на Леру. Та разламывала пирожок и на парня не смотрела.
— А ты, Валерия Соколова, чем занимаешься? — с наигранным равнодушием поинтересовался Уваров и достал жвачку.
Та хмыкнула:
— А сам не видишь? Ем.
Тимка забросил в рот подушечку, сложил руки на стол, придвинулся к девочке.
— Не сейчас, а вообще, — уточнил он.
Лера усмехнулась, приблизилась, глянула с издевкой в глазах и ответила тихо:
— А ты не понял? Не дошло, когда я вчера тебя за ручку белую поймала, чтоб ты нос не расквасил?
Обычно парни от такой близости трусили: умела она смотреть уничижительно...
Но Тимофей не струсил. Склонился, так что мятное дыхание коснулось ее щеки. Небо в глазах смеялось. Красивое такое небо, лучистое. И Лера лишь усилием воли не поддалась назад.
— Жвачка в школе под запретом, — только и смогла вымолвить, чувствуя, что голос подводит.
Жесткие губы дрогнули в улыбке:
— А я не стану глотать и выкину вон туда, — и Уваров указал на мусорный бак, стоящий у двери перед выходом из столовой.
Лера протянула открытую ладонь. Тимка хмыкнул и выдавил из упаковки жвачку. Девочка сжала ее в кулаке и откинулась на стул, радуясь, что нашла предлог уйти от этой близости. Тим, не спуская с нее глаз, поднялся, сгреб всю грязную посуду со стола и понес к окошку у мойки.
Так вчетвером и поднялись на третий этаж к классу, где у девчонок был урок. Стояли рядом и говорили ни о чем. Не говорили только о драке в столовой. Ник осмелел и взял Веронику за руку. Тимка хмыкнул, Лера сделала вид, что ничего не произошло. Но Никита вдруг охнул, поднес руку к глазам, так и не выпустив Никиных пальцев.
— О! А это откуда? — спросил он удивленно.
Ребята придвинулись рассмотреть. На правой руке с двух казанков была сорвана кожа. Егоров скривился, Тимка хмыкнул:
— Слышь, Макгрегор[1], ты сколько раз съездил по фэйсу Стрельцову?
Никита скривился:
— А я что, считал, что ли?
Тимка завертел головой по сторонам, заметил:
— Я его не видел в столовке. Дамы, вы только взгляните на следы ярости…
— Слышь, Хабиб[2], не беси! По-хорошему прошу. А то я за себя не отвечаю!
Тимка встал в боксерскую стойку, запрыгал пружинисто.
— А что? Давай. Давай! Кстати, ну чтоб ты знал, Хабиб тогда надрал задницу ирландцу! Россия чемпион!!!
— Патриотизм — это прекрасно! — сказал проходящий мимо учитель физкультуры Илья Иванович. Он был младшим братом тренера Никиты и Тимофея по легкой атлетике, Ивана Ивановича, и в гимназии помимо физкультуры вел еще уроки ОБЖ.
Ребята уставились на него, а тот спустил на глаза очки, уткнулся носом в лист с записями, который держал в руке.
— Хорошо, что я вас увидел. Значит так. Соколова, Уваров и Егоров, готовимся! — сказал учитель и вновь снял очки.
— Куда?
— К чему?
— А я не сказал? — удивился Илья Иванович.
— Нет! — хором ответили дети.
Учитель улыбнулся:
— А самим догадаться? Конец учебного года…
— Зарница! — хором воскликнули парни.
— Вот! Всё знаете! Ну, готовимся. Соколова, Уваров и Его…
— У него травма! — дуэтом перебили Ника и Тим, и Уваров, заметив возражение, мелькнувшее на лице друга, тут же легонько ткнул его локтем в ребро.
— У нас чемпионат тридцать первого. Ему нужно быть там. Так что… на Зарнице без него, — быстро объяснил Тимофей.
Илья Иванович закивал.
— Слышал, слышал! Говорят, что за тебя сам Крымских Егор Владимирович взялся.
Никита переглянулся с Вероникой.
— А откуда вы его знаете? — осторожно спросил парень.
У педагога даже брови взлетели от неожиданности, он засмеялся:
— Ну ты даешь! Да он же учился здесь! И спортом занимался весьма успешно. А сейчас врач-реабилитолог от Бога!
— А что ж вы его тогда по имени-отчеству называете, коль он ваш ученик? — спросила Лера.
Илья Иванович посмотрел на детей, улыбнулся:
— А потому, Валерия, что он уже не за партой сидит, а жизни спасает. Чужие жизни. Такими учениками гордишься и хвалишься. Всё. Жду после уроков в своем кабинете.
— Ой, Илья Иванович, да мы же готовы! Зачем тренироваться? Я автомат с закрытыми глазами собрать могу! — заныл Тимка.
Педагог хмыкнул.
— После уроков у себя жду! Будем учиться надевать противогазы.
— Ооооо… — застонали хором ребята.
— Илья Иванович, нафига? — взвыла Лера.
— Как говорил герой «Молодёжки»: «Чтоб было смеха до фига!» А если серьезно, то я вам устрою марш-бросок с полной экипировкой до дачного поселка, если вы опять облажаетесь с этими противогазами, как в прошлом году, — ответил Илья Иванович, заложив руки за спину.
— Так это же не мы! — хором возмутились Тим и Ник.
Учитель еще раз обвел ребят взглядом.
— Какая слаженная командная работа, прям как на плацу! Отвечаете дружно, громко, хором! В общем, жду у себя! А дезертиров ждет ад! — и с этими словами Илья Иванович ушел, пролистывая на ходу свои записи. Ребята удрученно смотрели ему вслед.
Тимка глянул на Никиту и вдруг хихикнул. Егоров уставился на него. А друг возложил ему на плечи пятерни и вздохнул:
— Что ж… что тот Иваныч, что этот, оба способны испортить последний школьный год… пойду я маршировать, а ты, мой верный друг, встретишься после шестого с Еленой Николаевной и узнаешь какую хреномудрью тебе придется готовить за нас двоих!
Ник скинул руки, хмыкнул:
