В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел
— Не уверена, что именно поэтому, — возразила Рози.
— Это просто странно, — сказал Ру. — Странно, что он хочет носить девчачью одежду, туфли на каблуке и украшения, мазать губы блеском. Это ненормально. Это чуднó.
— Как и вы, — на Пенна недоверчиво воззрились все стороны переговоров, включая ту, на которой он был женат. — Вы все чудны́е. Вы все странные. Вы — странная семейка. Ру, сколько детей в твоем классе, не считая тебя, играют в футбол и на флейте? Бен, сколько детей в твоем классе прыгнули через класс, потому что начали сами делать школьные домашние задания в четыре года? Клод странный, но он не просто странный, он еще и замечательный. Это просто поразительно, что он знает, чтó ему положено носить, и все равно хочет носить что-то другое, что он знает, кем ему полагается быть, но признаёт, что он вместо этого кто-то другой.
— Но он такой маленький. — Вид у Бена был беспомощный.
— Такие малыши, как он, не умеют давать сдачи, — сказал Ру.
— Такому малышу, как он, вы могли бы просто сказать, что делать, и он будет это делать, — сказал Бен. — Скажите ему, что надевать в школу, и он будет это надевать. Скажите ему, что он мальчик, а не ночная фея.
— Боюсь, нельзя говорить людям, кем они должны быть, — возразила Рози. — Можно только любить и поддерживать их такими, какие они есть. Но спасибо за то, что пришли поговорить с нами. И спасибо, что стараетесь его защитить. Это очень славно и по-братски с вашей стороны.
— Кто же я еще, кроме как брат, — хмыкнул Бен.
— Неправда, — тут же заметил Ру. — Ты еще и вонючка.
— Это тебе приходится на ночь выставлять обувь за дверь, чтобы во сне не впасть в кому!
— Это ты пахнешь так, что даже Юпитер по утрам отворачивается. А ведь ему нравится запах собачьих задниц!
— Не говори «задница», Ру, — сказала Рози.
— Всё, спать, — сказал Пенн. — Давно пора спать. Спасибо за вашу заботу. Мы примем ее во внимание.
И вот теперь Рози и Пенн сидели в кабинете директора, ощущая себя намного менее уверенными, чем притворялись перед сыновьями накануне вечером. Они договаривались о встрече только с Дуайтом Хармоном, но неутомимо бойкая мисс Эпплтон тоже явилась, заодно с окружным представителем (что или кого эта женщина представляла, было неясно) Викторией Ревелс. По ее голосу могло показаться, что с ней будет весело, но это было лишь первое из множества ошибочных допущений, которые Рози и Пенн сделали в тот день.
— Клод будет менять имя? — спросила Виктория Ревелс, когда они подошли к концу тщательно подготовленной речи. Рози и Пенн переглянулись.
— Не думаю, — сказал Пенн. — А что?
— Тогда мы можем какое-то время не вносить никакие поправки в имя и местоимение. — Она смотрела в список вопросов, который, похоже, составлял несколько страниц. — Если их надо будет изменить, пожалуйста, сразу дайте нам знать.
Дуайт Хармон перевел взгляд с документов, каждый из которых был распечатан в четырех экземплярах, на два непонимающих ошарашенных лица.
— Расслабьтесь, ребята. Клод — не первый ребенок с особыми потребностями. И не первый ребенок-трансгендер в округе. У нас все под контролем.
Пенну показалось, что пчелы в его груди превращаются во что-то прыгучее. В сверчков, к примеру. Или в лягушек.
— В данный момент он просто хочет ходить в школу в платье, — пробормотал он. — Это еще не делает его…
Он умолк, и эстафету перехватила Рози:
— Он не… мы не выбрали ярлык «трансгендер» как таковой.
— Вы, может быть, и нет, — сказала миз Ревелс, — но с точки зрения документации именно им и является мальчик, который приходит в школу, одетый как девочка. Трансгендером. При всем при этом нет необходимости официально менять имя. Многие школьные округа в этой стране требуют официального судебного приказа или изменений в свидетельстве о рождении. Мы не входим в число этих округов, так что преподаватели и сотрудники смогут называть вашего ребенка так, как решите вы, но вы должны дать нам знать о своем решении, и я должна вас предупредить, что эта перемена не бывает мгновенной.
Нет. По мнению лягушек в груди Пенна, она не была мгновенной — она была намного быстрее.
— И еще, Клоду придется пользоваться туалетом в кабинете медсестры, — продолжала она. — Он не может пользоваться уборной для сотрудников из правовых соображений. Он не может пользоваться туалетом для девочек из соображений безопасности. Мы не можем заставить его пользоваться туалетом для мальчиков, если ему некомфортно это делать.
— Кабинет медсестры в любом случае рядом с классами детского сада, — заверил Дуайт. — Я давно понял, что медсестра должна иметь возможность добраться до детского сада как можно скорее. Поэтому решение не будет восприниматься как слишком изолирующее или неудобное. Если в будущем это создаст проблему — скажем, Клод полностью превратится в девочку и почувствует себя выключенным из той социальной роли, которую уборная играет в жизни других девочек, — вы дадите нам об этом знать, и мы организуем все как-то иначе.
Снова непонимающие взгляды, лица, побледневшие до самого белого оттенка зимнего висконсинского неба.
— Ах да, верно! — ухмыльнулся Дуайт. — Вы, ребята, ничего не знаете о социальных мемах девочек. Ну-ну, какой же приятный сюрприз вас ожидает!
Они понятия не имели, какой, но начинали в этом сомневаться.
— Итак, теперь мисс Эпплтон, — даже окружной представитель не могла заставить себя назвать Бекки Эпплтон по имени, — расскажет, как это будет выглядеть на уровне класса.
Та улыбнулась ласково, как пятилетним детям:
— Мы так рады, так рады работать с Клодом! Он такой особенный ма… э-э, ребенок. Но я все же думаю, что нам следовало бы рассчитывать на то, что поначалу будут возникать кое-какие вопросы.
— Думаете? — Пенн начал замечать, что любимым типом предложения у мисс Эпплтон было условное. А теперь, дети, давайте решим, хорошее ли это решение — кормить хомячка цветными мелками.
