Птаха - Кортни Коллинз
Разве не так живет большинство деревенских девушек?
28
Дарвин, наши дни
Кто-то рядом говорит тебе в ухо. На лбу влажная тряпка, а нижнюю губу, разбитую во время падения, натирают кусочком льда. Лед тает, и вода, смешанная с кровью, просачивается в горло, словно втекая в тебя холодной рекой.
Кожу опаляет жаркий воздух. Внутри трясется, но ты не можешь определить, что именно. Чувствуешь только, как отдается в зубах.
Пахнет антисептиком. Ты догадываешься: у тебя жар. Но не знаешь, вернули тебя в больницу или ты по-прежнему в тюрьме.
Рядом двое говорят об антибиотиках. У тебя воспалилась рана, и они думают, не переправить ли тебя из тюремного лазарета обратно в больницу.
Посмотрим, как пойдет, произносит один голос.
Ты лежишь на кровати, а кто-то протирает тебе лицо. Ты совершенно беспомощна, ничего не можешь.
Тебе хочется, чтобы с тобой сидела медсестра Марджи. Чтобы она гладила тебе руку. Хочется услышать ее слова: Повезло тебе, девочка. Что бы ни было в твоей жизни, отныне, я уверена, будет лучше.
Скоро человек уходит, и ты, мокрая от пота, остаешься одна в темноте. В тебе волнами переливается жар. Ты не можешь сейчас бежать. Ты даже сесть не можешь.
Включается яркий свет. Человек вернулся. Тебе поднимают голову, засовывают в рот таблетку и наливают в горло воды.
Ты засыпаешь и опять просыпаешься в крохотной комнатке, где пахнет антисептиком. Тем же, каким брызгали ноги в душе. Проснувшись и пытаясь понять, на что ты еще способна, ты поднимаешь над головой руки, шевелишь ногами.
Ты не знаешь, сколько прошло времени. И как отсюда выбраться.
Ты машешь в темноте руками и представляешь линию, трепетную нить, соединяющую твое прошлое с настоящим и будущим.
Интересно, если за нее потянуть, можно притянуть к себе другое будущее?
29
Священная гора, год неизвестен
Вы идете целый день. Священная гора перед вами. Одни паломники словно проплывают мимо, у других как будто кирпичи на ногах. Вы обгоняете человека, который, похоже, весь путь полз на животе. На лбу зияют раны, он движется со скоростью улитки, каждое движение, видимо, причиняет ему боль. Тебе кажется странным, что кому-то понадобилось усложнять и без того трудный путь.
Ты устала и проголодалась. До горы есть будет нечего. Все съедобное, даже сорняки, обглодано до корней.
В конце дня вы с Теши на твердой плоской равнине расстилаете козьи шкуры, чтобы отдохнуть и набраться сил на остаток пути.
Я очень хочу есть, говоришь ты Теши. Кажется, в обморок сейчас упаду.
Теши молча достает припасенную полоску сушеного мяса и делится с тобой. Ты быстро съедаешь свою часть и смотришь, как Теши мусолит свою, громко и сосредоточенно прожевывая каждый кусочек.
Месяцы, что вы шли рядом, не сблизили вас. И теперь, когда в окружении толп паломников вы можете спокойно разговаривать, вам нечего сказать друг другу. Ты чувствуешь, как Теши, дав притворный обет молчания, замкнулся. Кажется, он вовсе не намерен расставаться со своим горем. Ты пытаешься представить, как это – пройти оставшийся путь без него.
Ты засыпаешь, но скоро Теши тебя будит. Если двинемся сейчас, к утру дойдем до горы.
Ты не выпускаешь из виду гору, освещенную почти полной луной. Идешь и воображаешь тот мир, какой она может тебе дать. Поскольку ты выросла в деревне, мир в твоем представлении был всем, что не имело отношения к жизни матери и сестры, жизни, которая, судя по всему, никогда им не благоволила. Они искали утешения в молитвах, в укромных уголках дома, за работой в поле. Кажется, ты вышла уже далеко за пределы их мира.
Всходит солнце, и последние мили тебе хочется пробежать. Ты накрываешь руку Теши своей и спрашиваешь, побежит ли он с тобой, но он отшатывается:
Последнее я собираюсь проползти.
Его нежелание освободиться от страданий тебе неприятно. Зачем идти рядом с человеком, постоянно приумножающим свою боль?
Встретимся на месте ночлега, говоришь ты.
Теши уже опустился на колени и раскинул руки, вынуждая остальных обходить его.
На тропе слишком много людей, бежать невозможно, и ты, неотрывно глядя на гору, присоединяешься к потоку быстро идущих паломников. Отдаляясь от Теши, с каждым шагом все острее чувствуешь легкость и, оставшись одна, ничем не ограничивая фантазию, мечтаешь, какой можешь стать.
Теперь от расширяющейся тропы отходят дорожки, похожие на недавно выросшие конечности. Увидев указатель «Птичий источник», ты воспринимаешь его как личное приглашение. Тропа крутая. По обе стороны куры клюют скудную траву. Ты доходишь до деревянных ворот, где сидит старик, взимающий плату за вход. Позади него дети продают свежие яйца. Дальше кипящий источник, где паломники варят эти яйца, опустив их в сетки. Купив две штуки у маленького мальчика и дав ему больше, чтобы он их сварил, ты ищешь место для купания.
В небольшом источнике никого нет. Ты кладешь на землю скудный скарб, приподнимаешь кашаю и ногами пробуешь воду. Не в силах устоять перед ее успокоительным теплом, заходишь по пояс, затем по шею. Идешь в воде и, когда кашая раздувается, смеешься. Обматываешь ее вокруг себя и, погрузившись в воду, садишься на дно, держась за камни, чтобы не всплыть. Слышишь, как вокруг оседает песок. Здесь можно обрести покой. Ты его заслужила, говоришь ты себе.
Что-то опускается на тебя. К голове приближается палка. Ты отпрыгиваешь, но она тычет в спину. Тогда ты берешься за конец, и тебя вытаскивают на поверхность.
Это старик, которому ты платила за вход. По его мнению, он спас тебя и теперь ждет денег. Ты даешь амулет, чтобы он отстал.
Растянувшись на теплых камнях, ты напитываешься солнцем. Мальчик приносит сваренные яйца. Ты их чистишь, ешь и смотришь на неиссякаемый поток паломников внизу. Сколько уже прополз Теши?
Когда одежда подсыхает, ты возвращаешься на тропу, петляя между кибиток с запряженными в них лошадьми, мулами, козами. Сколько людей, отовсюду. Нужен ли вообще твой маскарад в безопасной близости к Священной горе?
От радости, что достигли горы, паломники кричат, и ты вместе с ними. Но, пройдя под молитвенными флажками, все рассыпаются в разные стороны. Тебе совершенно непонятно, куда идти.
После двух яиц все равно хочется есть, и ты идешь на запахи. Первый лоток представляет собой просто-напросто телегу, доверху нагруженную фруктами, которых ты в жизни не видела, – коричневые, чешуйчатые, по форме напоминают яблоко.
