Без исхода - Константин Михайлович Станюкович
Тот молчал.
— А вы меня, — ведь я вижу по глазам, — чуть в подлецы не записали из-за того, что я хочу идти не тем путем, который вам нравится. «Или ручку пожалуйте, или бац в рыло!» Чуть не по-твоему — подлец! Если бы я вас не знал хорошо, Крутовской, я бы наплевал на ваши намеки, но мне за ваше мальчишество стыдно…
— Да вы поймите, Черемисов, что плетью обуха не перешибешь! Ну, хорошо, чтения вы устроите и хорошие, — много от этого пользы? Соловья баснями не кормят! А Стрекалов будет думать, что и вы заодно с ним.
— Да пусть думает, а чтения — все ж таки польза.
— Не ахти какая!
— И без вас знаю, что не ахти какая, и не в чтениях вижу самую суть.
— Вот видите ли, и вы согласны, что это — толчение воды!
— Во-первых, вовсе не согласен, а во-вторых, по-вашему, лучше сидеть сложа руки и показывать кукиши в кармане? — резко крикнул Глеб.
— Чего вы злитесь: я знаю, что вы честный человек.
— А знаете, так и не намекайте! — озлился Черемисов и даже побледнел. — Кто что может, тот то и делает: вы пишете статьи и благо вам, я стараюсь по возможности иначе помочь людям, которые и едят-то хуже стрекаловских собак, — и благо мне, если это удастся. Ваше дело — помочь мне, а не намекать… А то чуть не по-нашему — рознь. Никогда ничего и не выйдет с такими воинами: нечего сказать, хороши будут воины, если из-за выеденного яйца станут ссориться! Да таких воинов всех поодиночке враг переест! А враг умнее себя держит… Нет, сэр Крутовской, не объедут они меня: не из такого мы теста сляпаны! — закончил Глеб, смеясь своим обычным резким и насмешливым смехом и самоуверенно встряхивая головой. — Что, как финансы?
— Плохи, по обычаю.
— Надо?
— И очень. Сейчас ходил за жалованьем — не дали.
— Возьмите у меня.
— А вы? — сконфузился Крутовской.
— Я один, а вы вишь с семейством. Еще того н гляди турнут вас куда-нибудь! — сказал Глеб, прощаясь с Крутовским.
— Вы не сердитесь? — спросил Крутовской, провожая Глеба.
— За что?
— Да я заподозрил вас, — сконфузился Крутовской.
— Нет, не сержусь. Темперамент у вас такой — что с ним поделаешь! Подозревать — отчего же, да только с толком надо и подозревать, а то порядочного человека подчас подозревать станете и — напакостите. Людей надо раскусывать, и долго, а не сразу накидываться, — право так, Крутовской.
XX
Крутовской нимало не прибавил, говоря, что он «всколыхнул стоячее болото» своими корреспонденциями. Действительно, Грязнополье волновалось, и, несмотря на старания Колосова и Стрекалова, номера газет с пикантными корреспондентами были выписаны, и обыватели читали их с засосом. Сам губернатор, генерал лет сорока, прочел перед обедом статью Крутовского не без удовольствия: он несколько раз улыбнулся и нашел, что у автора острое перо. Когда в кабинет к нему вошел правитель канцелярии, генерал заметил с улыбкой, указывая на газету:
— А ведь согласитесь, что перо острое и что статья эта оживит Грязнополье, а то скучно как-то! — заметил генерал, оглядывая свои тонкие, белые пальцы.
— Статья игривая…
— Немножко дерзка, но остроумна. Кстати: я давно хотел спросить вас — ничего предосудительного в поведении Крутовского, кажется, нет? ведет он себя хорошо? — как-то нехотя, точно для очистки совести, спросил генерал.
— Решительно ничего; пишет только! — улыбнулся правитель канцелярии.
— Знаю. Эта страсть и сгубила беднягу, а то мог бы человеком быть. Я его еще пажом помню, у отца встречал. Отец его был почтенный генерал.
Его превосходительство зевнул и полюбопытствовал:
— Они волнуются?
— Кажется…
— Это им полезно! — засмеялся генерал и раскланялся с чиновником.
«Господи, какая тоска! — прошептал он, подходя к окну, и запел французскую песенку. — Скорей бы отсюда в Петербург!» Он подошел к зеркалу и от нечего делать стал разглядывать свое красивое, мужественное лицо. Скоро и это занятие надоело ему; тогда он взял гребенку и стал ровнять и без того безукоризненный пробор.
«Куда деться до обеда?» — раздумывал, зевая и шагая по комнате, генерал. Он крикнул слугу, велел заложить коляску и собрался ехать на бульвар.
Там он встретил весь грязнопольский beau monde[26]. Александр Андреевич, увидав генерала, тотчас же подошел к нему и шутливо проговорил:
— Защитите, ваше превосходительство! прежде, бывало, в Грязнополье жили мы мирно, а теперь писаки развелись.
— Время нынче прогрессивное, Александр Андреевич, — не без язвительной улыбки заметил генерал, — всякий хочет высказаться.
— Помилуйте, ваше превосходительство, отчего не высказаться, разве я против этого! но если ругаются, клевещут…
— Нынче благодаря бога суд правый и скорый, и, следовательно, если пишут клеветники, то их и накажут…
Тем разговор этот и кончился, и Александр Андреевич отошел от генерала, затаив про себя порядочный запас злобы.
— Это черт знает что такое нынче делается! — остановил он Николая Николаевича, который проходил по бульвару с одним из грязнопольских негоциантов.
— А что?
— Да ругаются!
— Кто?
— Газеты! Вы, верно, не читали последних корреспонденции? — не без ехидства спрашивал Колосов.
— Читал; по-моему, плюнуть стоит.
— Да я-то наплевал, потому что нас, чиновников, ругать сам бог велел! — смеялся Колосов. — Но вот что обидно, когда на людей, посвятивших труды свои на пользу меньших братий, взводят клеветы… Вы читали, в каком гнусном свете выставили ваши добрые намерения?
— Читал! — не без досады сказал Николай Николаевич, желая отойти.
— Ведь это такая наглая ложь, что просто досадно. Вы не знаете, кто автор?
— Не знаю.
— Говорят, Крутовской.
— А бог с ним! — проговорил Стрекалов, отходя далее взбешенный и раздосадованный.
«Небось проняло!» — смеялся Колосов, подхватывая под руку одного знакомого, которому и не замедлил рассказать о том, как Стрекалова описали.
— И стоит! — добавил Александр Андреевич. — Ведь это такой, я вам скажу, мошенник! — говорил по секрету Колосов. — Такой пройдоха…
Николай Николаевич спешил уйти с бульвара. Ему казалось, что все «читали этот пасквиль» и все радуются тому, что нашелся «негодяй, осмеливающийся оклеветать честного человека».
