Остаюсь с тобой. Лайза - Евгения Алексеевна Никулина

— Куда собрался?

Рассматривал меня при этом он с ироничной улыбкой бывалого.

— Свидание? — предложил он свой вариант, видя, что я не расположен откровенничать.

Я попробовал угомонить его любопытство уклончивым ответом:

— Почему бы и нет.

— Кто? — Андрей, словно участник заговора, опасливо глянул на ребят, упулившихся в телик, и шепнул: — Ирма?

Этот спасительный вариант мне самому не пришёл в голову, но было бы глупо им не воспользоваться. Тем более я знал, что девчонки сегодня не появятся, а Андрей уж точно не стал бы потом приставать к Ирме с требованием рассказать подробности.

И всё-таки я проявил осторожность во избежание казусов:

— А что? Она хорошая девчонка.

— Красавчик! — Андрей ткнул меня в плечо кулаком и вернулся к просмотру спортивного матча.

Я сидел на широкой кровати родителей Лайзы, откинувшись на подушки, и изучал стены кремового цвета, гармонирующие со светлой мебелью, таким же изголовьем и белым постельным бельём. Послышались босые шлепки по паркету. В комнату «вплыла» Лайза в накинутом на голое тело коротком халатике, который она даже не запахнула, и пояс свисал по бокам до тоненьких лодыжек. В руках она держала миску с вишней. Когда Лайза юркнула на кровать и легонько плюхнулась сверху на мои вытянутые ноги, я смекнул — ягода была размороженной. Это показалось мне странным, ведь Лайза предпочитала свежие ягоды и фрукты, на что она привела бесспорный прозаичный довод:

— Купила по дороге. Свежей не оказалось, а какой-то романтики всё же хотелось.

Она пожала плечами и стала перебирать ягоды проворными пальцами. Выбрав одну, она выудила её из общей массы и, подняв, повертела на уровне моего лица. Я, польщённый, приоткрыл рот, но Лайза быстро поднесла руку к своим губам и захватила ими вишенку. Я улыбнулся и покачал головой. Она смешно поморщилась; проглотив ягоду, послала мне хищный взгляд из-под приплясывающих бровей и погрузила пальцы в чашку.

Я разглядывал, как лёгкая ткань халата, отливающая золотом и какао, пролегла ровно вдоль грудей и талии, укрыв бёдра и колени.

— Откуда взялся халат?

Следующая вишня предназначалась уже мне. Сомкнув влажными пальцами мои губы, предварительно вложив в них кисловато-прохладную ягоду, Лайза ответила:

— Это мой, ещё со школьных времён. Я его обожала, представляешь?! — Лайза осмотрела себя и закатила глаза — очевидно, сейчас она предпочла бы расцветку поспокойнее. — Сохранился тут после переезда родителей среди моих старых вещей. Мама предоставила самой разобрать их, а я так и не занялась этим.

— Какой ты была в школе? Сильно изменилась? — я уже сам брал вишню из миски маленькими горстями и, закидывая в рот, как семечки, глотал, почти не прожевав.

— По характеру нет.

— Тут есть твои фотографии? Интересно было бы посмотреть.

— Моя мама забрала с собой половину обстановки, а ты полагаешь, что она могла оставить семейный фотоальбом? — Лайза мотнула головой и хмыкнула.

— Я всё думаю, как же она решилась на такую кардинальную смену места жительства, если тяжело расстаётся с тем, что её окружает? — выразил я искреннее изумление. Вот я, например, не легко переносил разлуку со страной, в которой родился, даже не столь продолжительную.

— Я никогда не спрашивала её об этом. Мне самой такое не пришлось переживать — что я могу помнить о нашем переезде? К тому же мама всегда следовала за отцом, полностью ему доверяла. Но вот в таких пустяках, — Лайза обвела комнату глазами, — она неисправимо сентиментальная.

— А ты тоже неохотно расстаёшься с вещами?

— Нет, я не страдаю такой привязанностью, особенно к мелочам. — Лайза откинула голову назад: — Я вообще быстро всё забываю. — Прищурившись и изображая борьбу с близорукостью, она сложила губы трубочкой, и, цокнув, выдала: — Мужчина, а вы кто и как здесь оказались?

Она рассмеялась над собственной шуткой, но я не остался в долгу: потянув осторожно за концы пояса от её халатика, я с силой перехватил её руками за спину и быстро привлёк к себе.

Лайза только и успела плотнее сжать ладонями чашку, так как боялась забрызгать постель вишнёвым соком, и взвизгнула:

— Ай! Мэтью!

Она стала вырываться, упираясь в мой лоб своей макушкой и отчаянно работая одними плечами. При этом она заливисто хохотала, а её волосы спутались и щекотали мои лицо и шею. Через несколько секунд бурного противостояния я ослабил хватку, Лайза выпрямилась и успокоилась. Тряхнув головой, от чего волосы вздыбленными пучками улеглись назад, она поставила миску перед собой — на мой живот, но больше не заглядывала в неё, потому что смотрела на меня.

— А я тебя никогда не забуду, — я обводил глазами её раскрасневшееся лицо с застывшими ямочками на щеках. — Я бы хотел видеть тебя перед собой каждый день, любовался бы.

Лайза растянула губы в широкой улыбке и, посмеиваясь, сказала:

— Я не против!

— Представляю, как мы с тобой гуляем, взявшись за руки, по моему родному городу, и так изо дня в день.

Лайза умерила весёлость и поймала мой взгляд своим, полным ласки и тепла:

— Если бы так произошло, это были бы, возможно, самые счастливые моменты в моей жизни.

Я потихоньку убрал рукой скатившуюся прядь волос с её лба и прошептал:

— Обещай, что даже на незнакомых улицах будешь смотреть только на меня.

Губы Лайзы дрогнули, и она опустила голову, как мне показалось, слабо кивнув.

«Она поедет со мной! Даже если пока и не приняла в отношении нас окончательного решения, она точно поедет со мной».

Уж не знаю, чем в этот вечер я заслужил возросшее к себе расположение, но Лайза, отбросив всякую предосторожность, подвезла меня прямо к дому. Мы сидели в темноте, держались за руки, болтали ни о чём и урывками целовались. Я был уверен, что она, поддавшись настроению, даже могла бы позвать меня сегодня к себе — остаться на ночь, но не делала этого, зная, что я откажусь. Через какое-то время она тряхнула головой, как будто освободилась из плена своих же фантазий, и резонно заявила, что мы не можем находиться тут вечно.

Я направлялся к подъезду почти вприпрыжку, а в душе чувствовал себя мальчишкой, дорвавшимся до безостановочных каруселей — такой мне сейчас виделась наша с Лайзой действительность. Пока я не заметил у самой двери тёмную фигуру, которая при моём приближении отошла чуть в сторону, аккурат под свет фонаря. Андрюха!

Он чем-то напомнил мою маму в те моменты, когда она готовилась вразумить меня нотациями, поводов для чего в нашей семье бывало очень мало.

Я не растерялся и шёл, не сбавляя шаг.

— Ты что здесь делаешь? — крикнул я.

— Да так,