Безутешная плоть - Цици Дангарембга
– Все девушки сошли с ума, – вздыхает миссис Самайта. – Для них Эсмеральда – королева. Завтра на общем сборе мне придется сказать пару слов. И зачем только она в школьной форме? Надеюсь, никто из министерства не видел.
– Госпожа директор, он бизнес-представитель председателя Горного совета, – подскакивает Чауке. – Теперь, когда в стране обнаружились все эти бриллианты, платина, нефть, с нашей стороны будет благоразумнее его не трогать. А также ничего, на что он положил глаз. Он в положении неприкосновенного.
– Покажите ему фотографию и попросите пожертвование, – говорит Тиза.
Ты присоединяешься к остальным учителям, которые, ставя чашки обратно на блюдца, цокают языками и качают головами.
– Будем надеяться, – подытоживает миссис Самайта, – что Эсмеральда не кончит, как некоторые наши бывшие ученицы. Возвращались после двухнедельного отсутствия тощие, как вешалки, и приносили справку от врача, где было написано что-то про матку.
– Это послужит ей уроком, – вздыхает мисс Мойо, учительница труда. – Если она не может вести себя так, как мы пытаемся их учить. Разве кто-то не знает, что у девочки не все в порядке с головой?
Все бурчат, соглашаясь. Чем больше тебя гложет тревога, тем плотнее прилегает к лицу улыбка. Никто не вправе тронуть его, но безнаказанность не распространяется на людей вроде тебя. А такие, как тот, кто изображен на фотографиях, всегда все узнают. Он может добраться до докладных записок с твоим списком имен и номеров автомобилей. А вдруг тебя кто-то видел в полицейском участке? Ты шепчешь короткую благодарственную молитву, что оказалась слишком трусливой и не подала заявление. Как и всем остальным в учительской комнате, тебе известна репутация Эсмеральды, поэтому, взвесив риск, ты предпочитаешь не вмешиваться, хотя закон нарушен. Ты чувствуешь, что улыбаешься слишком широко, обнажая слишком много зубов, и стискиваешь губы.
Когда начинается урок биологии в третьем классе, ты обнаруживаешь, что Эсмеральда протащила несколько экземпляров газеты с самой крупной, самой подробной фотографией.
Усевшись на парту, она под восхищенные взгляды одноклассниц теребит на запястье золотые часики и принимает почести, причитающиеся богине.
– МК пришла. Уже, – говорит Эсмеральда, когда ты входишь.
Ты раздражаешься и часто дышишь. Потом подавляешь раздражение и проходишь к столу.
– Ваши последние контрольные. – Ты смотришь в глаза, в которых страх, веселье или скука.
Твоя ученица открывает парту и просовывает туда несколько газет.
– Из ваших последних контрольных, – повторяешь ты.
С изумленным интересом, как будто наблюдая за другим человеком, ты отмечаешь, что, хоть ты и глотала, и глубоко дышала, дыхание опять становится быстрее.
– Они ясно говорят о том, что нам придется вернуться к первым принципам диффузии, – начинаешь ты. – Эти принципы, применительно к человеческому дыханию, мы пройдем с вами еще раз как в целом, так и в деталях. Они входят в программу средних классов, и вы должны их знать.
Эсмеральда берет газету у девушки, которая сидит рядом с ней, и тоже засовывает ее в парту.
– Диффузия. Попрошу определение, – требуешь ты.
Все молчат.
– Я сейчас пройду по классу и буду считать до пяти, – говоришь ты.
Раз.
Ты берешь рейсшину и идешь по проходу.
Медленно приближаешься к Элизабет. Как и Эсмеральда, Элизабет получает стипендию Родса. Однако она послушная. У нее хватает ума не смотреть на тебя.
Два!
Класс затаил дыхание.
Три! Четыре!
Ты подходишь к Элизабет и поднимаешь рейсшину.
Пять.
Твоя грудь поднимается и опускается. По лицу течет пот. Он затекает тебе в глаза. Брызжет из подмышек, смешиваясь с дезодорантом. Ты заявляешь, что тебе понятно, никто в классе не хочет учить биологию; в таком случае им придется выучить, что такое насилие. К тебе тянутся две-три девушки. Бесполезно. Ты уходишь в нестерпимый свет.
Юная богиня выбегает в соседний класс.
Вернувшись вместе с Эсмеральдой, мисс Русике спокойно осматривается и уходит сообщить миссис Самайте.
Одна девушка смеется. Когда ты смотришь на нее, она закусывает губу до крови. Воодушевленная ее страхом, ты снова переключаешься на Элизабет. Через несколько секунд в класс заходит директор. Она ждет, что ты прекратишь, но ты не останавливаешься. Директор осторожно берет тебя за плечо. Ты швыряешь рейсшину в доску. Обхватываешь руками голову. Долго, громко, еще громче кричишь, и от крика в классе все дрожит.
Скоро ты выходишь за директрисой в ее кабинет. Она предлагает тебе чашку чая. Ты отказываешься. Не задавая никаких вопросов, понизив голос, говоря спокойно, медленно, директор дает тебе несколько дней, чтобы прийти в себя. Оповещая всех, что ты получила плохие новости от близкой родни, она ведет тебя к своей машине и отвозит к вдове.
* * *В эти выходные ты напугана, как еще никогда в жизни, чудовищный ужас не оставляет места угрызениям совести. Твоя единственная забота – сохранить работу, в значительной степени для того, чтобы платить арендную плату. Кристина, которая заняла комнату Берты, перехватывает тебя у своей двери и зовет к себе.
– Зайди, забери кукурузную муку, – напоминает она тебе.
Ты извиняешься и говоришь, что зайдешь завтра. В воскресенье ты не можешь смотреть на нее, уверенная, что она увидит, как свет, ставший прибежищем в классе, потускнел и превратился в пульсирующий багровый шар, высасывающий из тебя всю энергию, так что каждое слово стоит тебе нечеловеческих усилий. Ты сидишь в комнате и, когда она стучится в дверь, молчишь.
На следующий день, в понедельник, ты на пробу выглядываешь за дверь, ожидая, что она положила под нее материн мешок с кукурузной мукой. Не увидев ничего, что помешало бы выйти, ты с облегчением вздыхаешь. Вернувшись в школу, в кабинете ты не находишь себе места, но за обедом никто не упоминает инцидент, и ты чувствуешь, как глубоко внутри, там, где она почти уже угасла, поднимается волна надежды.
Когда ты возвращаешься из учительской, свет этой надежды привлекает робкую маленькую
