Йалка - Марина Чуфистова
Я заказал доставку льда. Курьер привез четыре мешка и даже не выказал удивления. Думаю, курьеров сложно удивить. Как врачей. Как горничных. Как вообще всех. Удивление покинуло этот мир.
Элина возвращалась в субботу. По субботам у Медвога мы должны были проводить почти шесть часов. Три двухчасовых занятия. Сценическая речь. Сценические движения. Актерское мастерство. Лицедейство. Отчего-то он перестал произносить это слово. Будто боялся, что остатки группы разбегутся и им придется вернуть деньги. За вычетом налогов. Я точно не разбегусь. Мне это нужно.
Два дня, что оставались до возвращения Элины, я набирал таз со льдом, опускал в него ноги и думал о ванне. О простынях, которые не пропускали ни одного волоска в слив. В нашей квартирке мне дважды приходилось прочищать засор. Из того, что я доставал из сливной трубы, можно собрать еще одного нуоли. Может, так и сделаю.
Два дня я запускал утром и вечером робот-пылесос и чистил его от длинных розовых волос Элины. Как это возможно, если ее неделю нет, я не понимал.
Два дня я делал зарядку по утрам. Открывал окно, оно выходило на внутренний дворик с мусорными баками, расстилал коврик Элины и пытался достать пальцами рук до пальцев ног. Медвог мог ладони полностью засунуть под ступни. Он говорил, что нужно постоянно разгибать то, что согнуто, и тянуть там, где не тянется. Наверняка он часами сидит в шпагате. Нуоли не гибкие. Хотя в младших классах со мной училась Алония или Алания, она занималась гимнастикой. Она могла встать на мостик, а потом руками подняться по ногам почти до поясницы. Получался кренделек на палочке. Медвог бы оценил. После шестого класса они переехали в Канаду. Наверное, Алония до сих пор может согнуться крендельком.
Два дня я делал дыхательную гимнастику. Просто дышал в открытое окно. Наконец пропал кисломолочный запах. Или я привык.
* * *
Корпоратив на теплоходе, как оказалось, все очень ждали. Даже Яна. Она собиралась надеть свой самый красивый купальник и поразить всех нас своим телом. Это беспокоило Игоря. Он пригласил жену, и, хотя она мисс или миссис чего-то там, Яна его беспокоила. Игорь не верит, что все женщины сестры.
Элина купила мне голубую льняную рубашку. Нет зрелища хуже, чем нуоли в льняной рубашке. Пусть бы она была гавайской, я надел бы ее поверх футболки, и это был бы мой стиль. Я никогда не думал о стиле, пока не увидел себя в голубой льняной рубашке. Мне стоило большого труда или навыков комика, чтобы не сорвать ее с себя и не сжечь прямо в кухонной раковине. Элина сделала вид, что поверила.
Я знал, что она хотела пойти со мной и даже купила голубое платье. В тон к рубашке. Но я не позвал. Я в точности не знал, можно ли приводить кого-то с собой. Игорь оплатил все задолго до появления в моей жизни Элины. И я не стал уточнять.
Андрей надел свой белый костюм. Не просто белый, а белоснежный. Пиджак и брюки, белые носки и белые туфли. Где он нашел все это? Черная рубашка еще сильнее подчеркивала белизну костюма. Рядом с ним даже ледяная пустыня, во всех белых красках описанная Верховским, была тусклым зрелищем. Даже так. Если бы он женился в этом костюме, самая белоснежная невеста рыдала бы в туалете от собственной серости. Андрей мог бы запатентовать средство для отбеливания. Я как-то неосторожно рассказал Элине про квартиру Андрея, она назвала его классическим маньяком. Разве у маньяков есть классификация? Старая добрая классика – это веревка, липкая лента и лопата в багажнике ржавой десятки? А модерн? Клофелин в бокал с коктейлем в баре? Уверен, есть весьма компетентные в этом вопросе люди. Их даже больше, чем мы склонны думать. Элина сказала, что видела фильм, в котором маньяк вымачивал своих жертв в отбеливателе, прежде чем кончить им на лицо. Не помню, понравился ей фильм или нет.
Игорь надел капитанскую фуражку, какие обычно носят старички на черноморском побережье. И ему она шла. Он будто родился таким старичком, которому можно напялить любую нелепость и выглядеть по-своему нормальным. Потому что есть люди, что бы они ни вытворяли, общество лишь махнет рукой. Ну это же наш Игорь. Его жена Вероника надела, кажется, все самое лучшее. Шлейф ее розового платья был таким длинным, что Игорю ничего не оставалось, как ходить за ней и придерживать подол или нервно просить окружающих смотреть под ноги, чтобы не наступили на платье. В своей фуражке рядом с ней он походил на мальчика-пажа или на слабоумного дядьку, которому только и можно, что доверить следить за шлейфом. (Забегая вперед, скажу, что он с этим не справился. Под конец вечера этот подол был истоптан и порван. Вероника хоть и улыбалась, но обида за испорченное платье была видна даже через маску.)
Мы собирались на теплоходе имени Сулла Расинского, командира маленькой подводной лодки, потопившей девять немецких судов во время Великой Отечественной. Один из них был полон беженцев, но на это закрыли глаза. Сулл Расинский был коротышкой даже для людей. Мне в детстве казалось, он знал, что на том корабле были люди. Но Фаина Расуловна уверяла, что он чуть не покончил с собой, когда узнал, что потопил почти шесть тысяч мирных людей и почти сорок нуоли. Но как-то пережил это, получил «Героя» и теперь своим именем украшает ростовский диско-теплоход. Капитан тут тоже нуоли, в потертой рубашке и брюках. Кажется, Вадим Сергеевич. Капитанской фуражки на нем не было. На судне в ней был только Игорь.
Гости собирались, я взял воду и постарался найти темный прохладный угол. Летом в южном городе это не так уж просто. Еще не хватало снова упасть в обморок и испортить вечеринку. Яна выполнила свою угрозу и явилась в полупрозрачном золотом платье поверх золотого купальника. Я не ожидал, что многие воспримут прогулку на теплоходе как личный «Модный приговор». Даже Лена, всегда замученная и уставшая, выглядела как актриса на красной дорожке Каннского или Берлинского кинофестиваля. И другой Андрей, не блестяще-белоснежный,
