Как в кино - Юлия Александровна Лавряшина
Не стоило этого делать, но Роман прижал руку к сердцу, точно сестра могла не понять его… О его сексуальной жизни Лиза не спрашивала, большой мальчик, сам разберется. И он время от времени «разбирался», ведь артистки действительно встречались соблазнительные. Только ни одна из них ничего не значила для Воскресенского…
Когда они выехали из поселка, Роман решился:
– Что у вас сегодня?
Ася обернулась, голос прозвучал спокойно, будто и до этого они просто болтали:
– В киношколе? Ничего. Я еще в Литинституте учусь. Мне туда.
– Ты одновременно получаешь два образования?!
– Так получилось. Я уже поступила в Лит, почти окончила первый курс, когда решила поучаствовать в одном конкурсе сценариев. Я даже не подозревала, что за победу дают грант на бесплатное обучение в киношколе.
Забыв о руле, Роман уставился на нее:
– То есть ты выиграла этот конкурс?!
– Выиграла. Не похоже, что я способна? Ой, смотрите на дорогу, пожалуйста!
– Да… Слушай, но это же просто невероятно круто!
– Точно. – Она улыбнулась. – Я сама чуть с ума не сошла от радости!
– Понимаю. Я сам когда-то выиграл обучение во ВГИКе…
– Правда? Это еще круче… Вы тоже с детства мечтали о кино?
– О да. – Роман подавил вздох. – Целые дни носился с отцовской камерой…
«Может, и зря, – подумал он, не глядя на Асю. – Сумасшедший же мир…»
А она уже взахлеб рассказывала, как с восьми лет мечтала стать именно режиссером, причем только кино, хотя занималась в театральной студии. Но к старшим классам как-то струхнула… Решила, что это слишком сложно, все-таки кино – командная работа.
– Ну вы сами знаете… Когда пишешь прозу, ты никому ничем не обязан и отвечаешь только перед собой. А надежную команду еще попробуй собери…
Роман очнулся:
– Ты еще и прозу пишешь?
– У меня уже первая книга вышла, сборник рассказов. – Прикусив губу, Ася выждала, потом выдала главный козырь: – В «Эксмо»!
– Ого! Неплохой старт… Да что там – грандиозный!
– Спасибо. Я с детства печаталась в разных журналах. Очень люблю писать! Если б за это хорошо платили, я только и писала бы…
Воскресенский оглядел ее с таким выражением, будто отказывался поверить своим глазам:
– Да ты просто уникум какой-то… А с виду обычная девчонка. Еще и дерзкая.
Рассмеявшись без голоса, она предположила:
– Может, у меня наполеоновский комплекс? Но мне действительно хочется многого добиться.
– У тебя получится. Теперь я вижу: ты словно маленькая комета. Внешне твоя энергия незаметна, все внутри. Но она несет тебя по жизни.
В том, что Роман говорил сейчас, не было и тени злости, душившей его, когда они только тронулись в путь. Воскресенский любил талантливых людей и не испытывал никакой творческой ревности к успехам других, твердо зная, что снять так, как видится это ему, может только он сам. А то, что делают другие, – так на это лишь они и способны. Какая может быть зависть? И если он не находит ничего особенного в фильме, о котором кричат со всех сторон, это тоже всего лишь особенность его вкуса. Субъективное восприятие, с которым ничего не поделаешь. Его работам тоже далеко не все аплодируют. Обижаться? Погружаться в депрессию? Только не от такой ерунды. Разве он считает критиков носителями истины? Да упаси бог!
Сестра считала это потрясающей чертой, хотя Роман несколько раз повторял: как раз такое отношение к творчеству – нормально. И то, что сейчас Ася внезапно увиделась ему другими глазами, тоже не казалось чем-то сверхъестественным. Даже если эта девочка и впрямь имеет какое-то отношение к оккультизму.
Он просил шутливым тоном:
– Духи тебе помогают?
– Это не духи, – отозвалась она серьезно, – а души умерших. Я знаю, что вы не верите… Думаете, я морочу вам голову?
– Фильм «Привидение» смотрела?
– Так и знала, что вы его вспомните… Но героиня Вупи Голдберг ведь правда слышала Патрика Суэйзи!
– Это кино, детка.
– В жизни такое тоже бывает. Моя бабушка уже лет десять разговаривает с дедом, которого похоронила.
– А это деменция.
Ася взмахнула руками, дав понять, что отступает:
– Как хотите… Вроде успеваем. А вам потом куда?
– На «Мосфильм», – отозвался Роман рассеянно.
И удивился, услышав сдавленный возглас. Ася смотрела на него умоляющими глазами.
– Возьмите меня с собой! Я никогда не была на «Мосфильме». А это же для любого киношника как храм…
– У тебя же лекции!
– Да подумаешь… Если честно, я поняла, что никто не может научить тебя писать, если тебе не дано Богом.
– Смело!
– Ну да…
«Почему бы и не взять ее?» – подумал Роман и сам удивился той легкости, с которой принял решение. Но брови нахмурил:
– А ты обещаешь никого там не загрызть? У меня важные переговоры.
Ее кулачок с размаху припечатался к груди:
– Клянусь! Слова не скажу.
– Ну поехали, коллега, – усмехнулся он. – Посмотришь, как работают взрослые дяди.
Она не удержалась, съязвила:
– То есть не такие, как вы?
– Начинается…
– Все-все, молчу!
– Хорошо. Только давай уже перейдем на «ты»?
* * *
До самого вечера Антон боялся выйти со двора, чтобы не разминуться с Лизой, несколько раз кипятил чайник – интуиция обманчиво подсказывала, что она уже вот-вот, на пороге! – а ее все не было. Когда в саду совсем стемнело, он собрал инструменты, наскоро принял душ, не закрывая двери в ванную комнату, чтобы расслышать звонок, тщательно побрился, надел светлый пуловер и летние брюки, причесался перед зеркалом, чего не делал вообще никогда, и только тогда набрал ее номер.
Телефон не был отключен, и у Антона тут же начался приступ тахикардии, заставивший сесть на диван. В трубке прозвучало рассеянное:
– Да?
– Это я, – выдавил он. – Антон.
– А, – все так же без интереса откликнулась Лиза. – Добрый день.
– Уже вечер…
– В самом деле? Заработалась.
Он с облегчением перевел дух:
– Вы пишете?
Донесся смешок:
– А что еще мне делать?
– Например, прийти ко мне на чай. Я буду очень рад. У меня есть вкусные конфеты.
В возникшей тишине его сердце успело сделать миллион ударов, и только тогда раздалось жалобное:
– Ох, там так холодно… Моросит. Может, вы ко мне? Если, конечно, сможете заставить себя выйти из дома.
– Уже иду! – Антон вскочил. – Только скажите, куда именно… Меня пропустят?
– Сейчас я позвоню охранникам. – Лиза назвала номер дома. – Это в ста метрах от въезда. Ну, или входа.
– Ставьте чайник!
Бросив телефон на диван, он осмотрел свои брюки не по сезону и бросился переодеваться. Снять их оказалось куда легче, чем надеть другие,
